Последние отзывы

  214  

— Эта история с Макандалем скоро закончится. Я постараюсь держать слуг подальше от всего этого. — Виктор подмигнул Леону. — Это, вероятно, будет возможно только в том случае, если у каждого из вас будет грамота о даровании свободы. Это произойдет уже сегодня. Тогда мы сможем вести мирную жизнь.

Боль прощания перешла в ликование. Леон был в восторге — он был единственным, у кого еще не было вольной грамоты.

А когда Деирдре на прощание что-то прошептала матери на ухо, Нора перестала печалиться и радостно улыбнулась. Она еще раз прижала дочь к себе. Казалось, Нора хотела ей что-то сказать, однако Деирдре с заговорщическим видом покачала головой, призывая мать к молчанию.

— Через год мы приедем на Ямайку! Совершенно точно! — пообещала молодая женщина. — А пока что передавайте привет маме Адвеа, и Квадво, и всем остальным.

— И Уоррингтонам, и Кинсли. — Дуг засмеялся и еще раз поцеловал дочь, прежде чем сопроводить жену на корабль. — Все наши милые соседи будут тронуты, когда узнают, что ты о них не забыла. Ты теперь, собственно говоря, знаешь о ядовитых растениях намного больше, не так ли, любимая Нора?

Дюфрены стояли в порту и махали руками, пока корабль «Королева волн» не исчез за горизонтом. Затем они отправились домой. Деирдре пребывала в несколько меланхолическом настроении, зато рабы сияли от счастья. Леон шутил с женщинами по поводу того, что он собирается сделать со своей будущей свободой, а Амали восторгалась тем, что Либби только что в первый раз сказала слово «корабль» и произнесла «au revoir» ^[42] совершенно без ошибок.

Никто не обращал внимания на Бонни, которая с мрачным видом, но очень внимательно наблюдала за тем, что творилось в порту. Бонни не забыла о приступе ярости Сималуа, когда они встретились в Новом Бриссаке, и с тех пор постоянно боялась, что Намелок у нее похитят. Бонни уже знала, что молодая женщина из племени масаи связана с Джефом и с Макандалем, а Джефу, конечно, было известно, что его старая подруга снова живет у доктора Дюфрена. Без сомнения, у повстанцев были свои источники информации, и они легко могли выяснить, где находится Намелок. Леон и Дюфрены, правда, считали, что у бунтовщиков в настоящее время иные заботы и им не до ребенка. Но все же паника то и дело охватывала Бонни, и она серьезно подумывала о том, чтобы уйти от Дюфренов.

Однако до сих пор это было невозможно, потому что тогда ей пришлось бы также покинуть и Леона. Их отношения по-прежнему находились в состоянии неопределенности. Бонни разрешала Леону ухаживать за ней, но пока еще не допустила его в свою постель. Несмотря на то что ей нравилось его дружеское обхождение и она чувствовала себя обязанной ему, Бонни никому не доверяла полностью. Никому, кроме Джефа…

Бонни потерла висок. Она должна наконец выбить эту дурь из головы и серьезно подумать о том, чтобы связать свою жизнь с Леоном. Теперь, когда он будет свободным человеком, он, конечно, вскоре заговорит о женитьбе. И если Бонни захочет, она может потребовать, чтобы он ушел от Дюфренов вместе с ней и Намелок… Она посмотрела на Леона, который нес на своих широких плечах довольную малышку. Это был бы лучший выход, и она не могла бы желать для Намелок лучшего отца, а для себя — лучшего мужа.

Маленькая группа как раз проходила мимо притона, в котором до сих пор жил и работал Ленни, и Амали старалась смотреть в другую сторону. Леон тоже глядел на море, в то время как Либби повторяла свое новое слово «корабль» и показывала рукой на входящий в гавань парусник.

Бонни была единственной, кто окинул настороженным взглядом кабак и мужчин, сидевших в нем. Ей показалось, что она стала жертвой галлюцинации, когда узнала находившегося там высокого чернокожего мужчину с блестящими светло-карими глазами. На Джефе была одежда портового рабочего. Здесь он никому не бросался в глаза — и он не подал виду, что узнал Бонни. Но он ее увидел, в этом она была уверена. Его взгляд встретился с ее взглядом.

Бонни демонстративно взяла под руку Леона и попыталась скрыть свое волнение.

Джеф ухмыльнулся. А затем они прошли мимо.

Бонни сглотнула. Неужели эта встреча состоялась только в ее воображении? Джеф вряд ли сидел бы там так спокойно, если бы пришел сюда, чтобы похитить ее ребенка.

«У бунтовщиков иные заботы…» — снова вспомнились ей слова Виктора. Неужели Джеф был здесь совсем не из-за нее? Неужели речь шла о Макандале?

  214