Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
20 
– Я всегда знал, что ты жестокий, но неужели ты совершенно бесчеловечный?
– Человечность – роскошь, которую мы не можем себе позволить. Ради привилегий мы должны идти на жертвы.
– А ты не считаешь, что Сабрина не согласится? Возможно, она не захочет быть пешкой в чужой игре.
– Она не пешка. Она станет королевой. И ты ошибаешься, если думаешь, что ее родители не хотят этого так же, как хотим этого мы.
Себастьян отвернулся от отца и уставился на каменную стену, на которую свет, проникающий через оконные витражи, отбрасывал радужные тени. Он сделал глубокий вдох, чтобы сдержать бессильную ярость.
Парадоксально, но в свое время он ждал возможности доказать своему отцу собственную состоятельность. Теперь это происходит, но Себастьяну хочется послать свои обязанности ко всем чертям.
– Кто-нибудь спросил Сабрину, чего она хочет?
– Она знает свои обязанности. Как и ты, верно? – Король не дал Себастьяну возможности ответить. – Ты знаешь, где твой брат?
– Я думал, у меня нет брата.
– Если он собирается говорить с прессой, мне нужно об этом знать.
– Имеешь в виду, что ты должен заставить его молчать.
– Я намерен урезонить его через посредника. Я даже готов щедро оплатить его молчание. Не все так упрямы, как ты, Себастьян.
Глава 6
Сабрина стояла в углу комнаты, прислонившись к стене.
Ее мать плакала на плече у Хлои. Королева Кэтрин предложила герцогине бокал бренди, почти такой же большой, из какого пила она сама.
Отец Сабрины стоял спиной к ней, увлеченно разговаривая с личным секретарем Луиса и несколькими дворцовыми чиновниками. Разговор не был конфиденциальным – комментарии ее отца можно было услышать за милю.
Казалось, все забыли о существовании Сабрины. Она действительно хотела, чтобы о ней забыли.
Она закрыла глаза и представила себя в горах, где ветер ласкает ее лицо. Пульсирующая боль в руке вырвала Сабрину из размышлений.
Костяшки ее пальцев, которыми она сжимала письмо, побелели от напряжения. Она подняла руку к груди и размяла пальцы.
В ее подвенечном платье не было карманов, поэтому она переложила письмо в другую руку. Она прочла его трижды, прежде чем поняла, что происходит. Потом Сабрина пошла в комнату матери и сообщила, что свадьба отменяется. Интересно, кто-нибудь сообщил гостям?
– Ты нервничаешь, дорогая. Я тебя хорошо понимаю, – говорила герцогиня. – О, ты такая красавица. Тебе очень идет этот оттенок помады.
– Мама, все действительно кончено. Луис оставил письмо. Он любит другую женщину и, по-видимому, не может жить без нее.
Она не стала уточнять, что Луис раскрыл тайну своего происхождения и что он не является законным наследником.
– Не глупи, дорогая.
– Мама, послушай меня наконец! Луис отрекся от престола.
До герцогини стало доходить, что происходит. – Но он не может так поступить. Ты станешь следующей королевой!
Голос герцогини становился громче с каждым словом, и в конце концов она перешла на визг. Сабрина попросила визажистов, которые делали ее матери макияж, уйти.
– Сама Ольга должна петь на свадебной церемонии. Ради этого она отменила концерт в Мете. Позови отца, пусть он во всем разберется.
– Я не думаю, что он сможет с этим разобраться, мама.
– Что ты сделала?
Неожиданный упрек заставил Сабрину попятиться.
– Что ты сказала ему, чтобы заставить его так поступить? Ты заявила, что хочешь и дальше работать? Я так и знала! Я предупреждала твоего отца, что нельзя разрешать тебе делать карьеру! А вот и он. – Она облегченно вздохнула, когда дверь открылась.
Отец Сабрины в окружении старших сотрудников дворца стоял в дверях. Выражение его обычно добродушного лица было мрачным.
Рыдания герцогини стали приглушенными, когда она закрыла лицо руками.
– Успокойся, Оливия, – с сожалением произнес ее муж. – Сабрина, хорошо, что хотя бы ты держишься, – одобрительно сказал он. – Мы не можем здесь разговаривать. Пойдем… – Он строго посмотрел на дворцового сотрудника и вопросительно поднял бровь.
– Король поручил мне проводить вас в южный салон, ваша светлость.
Они уже полчаса ожидали в южном салоне, но ничего не происходило.
Сабрина смотрела на часы в углу, загипнотизированная монотонным покачиванием маятника. Она знала, что должна испытывать более бурные эмоции. Ее бросили. Ее унизили. Но о ней, похоже, забыли, потому что герцогиня продолжала взвизгивать каждые несколько минут.
20 
