Глава 5

Расхаживая по своей гостиной, Рокко пытался вспомнить, когда в последний раз так нервничал. Он вернулся в квартиру около получаса назад и сразу отправился на кухню, но обнаружил, что дверь заперта.

Он постучался и услышал голос Грейси:

– Уходи! Я занята.

– Надеюсь у тебя все под контролем, – громко произнес он, приходя в ярость. Подумать только… Кому он доверился? Сестра предателя, она может сорвать его матримониальные планы, которые он так долго вынашивал.

– О, не беспокойся! – пропела она в ответ. – Рыбные палочки почти готовы.

Раздался стук в дверь, и охранник пропустил в гостиную Хонору Винсроп. Ледяная красавица выглядела предсказуемо великолепно в черном шелковом драпированном платье, сшитом столь искусно, что оно казалось совершенно скромным, будучи в то же время крайне откровенным.

Вид Хоноры Винсроп подействовал на Рокко более эффективно, чем холодный душ. Взяв себя в руки, он шагнул вперед, чтобы поприветствовать гостью, стараясь не думать о рыжеволосой искусительнице.

Грейси услышала голоса, доносящиеся из гостиной, и сделала глубокий неуверенный вдох. Платье, присланное ей Рокко, оказалось на размер меньше, чем нужно, в результате чего очень плотно облегало ее фигуру в области груди и бедер. Сперва Грейси подумала, что Рокко сделал это нарочно, но затем решила, что он, скорее всего, не удосужился хорошенько ее рассмотреть. С чего бы ему разбираться в размерах одежды, и в особенности ее размерах?

Она разгладила маленький белый фартук, украшенный оборками, и вновь попыталась натянуть платье на колени. Затем Грейси привела волосы в порядок, стянув их в высокий пучок, и взяла поднос, на котором стояли два запотевших бокала с шампанским и пара маленьких тарелок с оливками и крабовыми канапе.

Когда Грейси вошла в комнату, голоса стихли. Блондинка, стоящая рядом с Рокко у окна, была, несомненно, той самой женщиной, о которой говорилось в газете.

Рокко взял поднос у нее из рук:

– Спасибо, Грейси. Мы будем ужинать через двадцать минут.

Она передала Рокко поднос и повернулась, чтобы уйти. Вернувшись на кухню, Грейси прижалась лбом к двери. Ее трясло. С трудом собрав волю в кулак, она заставила себя выбросить из головы образы Рокко и этой женщины, держащих бокалы с искрящимся напитком и произносящих тосты друг за друга.

Рокко не мог выкинуть из головы образ Грейси, входящей в гостиную. Ему казалось, он навечно выжжен в его памяти. Очевидно, что ее платье оказалось меньше чем следует. Оно плотно облегало ее тело, демонстрируя детали, которые обычно не были видны. Пуговка на груди еле держалась. Подол платья дразняще подчеркивал красоту ее стройных ног. Все это было больше похоже на одежду французских горничных для сексуальных ролевых игр, чем на приличную униформу, которую он ожидал увидеть. И ему некого было винить, кроме самого себя.

– Рокко?

Он вздрогнул и посмотрел на женщину, сидящую рядом с ним. Ее идеально очерченные брови удивленно приподнялись, в голубых глазах застыло недоумение.

Он мягко улыбнулся:

– Прости меня.

Сервировав первое блюдо, Грейси не могла удержаться, чтобы не приложить ухо к двери, надеясь услышать комментарии. До нее донесся низкий голос Рокко – слов она не разобрала, – а затем раздражающий звенящий смех:

– О, Рокко, ты невыносим!

Грейси вспыхнула. Ей представилось, что Рокко входит на кухню, держа тарелку с первым блюдом – пастой лингуини и трюфелями, – и говорит: «Ты серьезно полагала, что это съедобно?»

Но он не появился, и Грейси, собравшись, принялась за основное блюдо.

  17