Глава 20

Тристан вспоминал катание на воздушном шаре, которое оставило у него два отчетливых ощущения. Первое – что он получит удовольствие, отыгрывая обратно свой шиллинг. Он провел непростительно много времени, наблюдая за губами Джоан, и сделал для себя открытие, что они совершенны: самой что ни на есть правильной формы и очень привлекательного оттенка розового цвета. Он думал о том, чтобы ее поцеловать, когда они воспарили над Лондоном и она издала восторженный возглас. Он думал о том, чтобы ее поцеловать, когда она возмущенно надула губы, потому что он произнес слово «панталоны». Он думал о том, чтобы ее поцеловать, даже когда заявила, что ей хочется его лягнуть, – вероятно, это следовало считать признаком того, что он на грани помешательства, но он никогда не мог устоять, чтобы не принять вызов.

Все это вело к его второму ощущению: продолжая встречаться с мисс Беннет, он играет с огнем. Дуглас просил позаботиться, чтобы его сестра не чахла в одиночестве. Катание на воздушном шаре Тристан еще мог оправдать как средство выполнить обещание, данное другу. Но похотливые мысли о сестре Беннета он ничем не мог оправдать. И чем больше времени он с ней проводил, тем более похотливыми становились его мысли и тем чаще они его посещали. Когда Джоан перечисляла все предметы нижнего белья, которые может носить женщина, он мог думать только о том, как снимает каждую из этих вещей с ее тела, возможно, в то же самое время, когда отыгрывает обратно свой шиллинг.

Это его по-настоящему встревожило. Несколько недель назад он считал мисс Беннет несносной Фурией, а теперь думал о том, как раздевает ее, одновременно сводя с ума поцелуями. Это был путь не только к безумию, но и, возможно, к еще худшей участи – к браку.

Тристан относился к браку, как к чему-то, чего нужно избегать любой ценой. Это ловушка, в которую мужчина попадает, прельстившись хорошеньким личиком или богатым приданым. Причем ловушка эта захлопывается поразительно быстро, и выход из нее только один – смерть. Конечно, мужчины шагали в эту ловушку добровольно, но сколько из них позже пожалели о своем поступке? После того как приданое потрачено, а бывшая новобрачная потеряла свежесть, остается только одно – пожизненное заключение, мужчина и женщина, скованные вечными узами брака.

Люди говорили, что его родители любили друг друга. Тристан мог только гадать, было ли это правдой. Если было, то любви оказалось недостаточно, чтобы удержать его отца дома с женой и сыном. Вместо того он рискнул отправиться в море в яростный шторм и в результате утонул. И если верить няне, которая занималась Тристаном в детстве, вскоре после гибели отца его мать свела в могилу именно любовь, смерть мужа разбила ее сердце. Ни первое, ни второе не говорило в пользу союзов по любви. Что же касается браков иного рода… Тристан слишком хорошо помнил вечера в Уайлдвуде, когда ему было велено тихо сидеть в уголке, в то время как его дядя дремал у камина, а тетя вышивала в ледяном молчании. Тишину в комнате нарушало только потрескивание дров в камине. Лишь одному богу известно, что свело этих двоих вместе, но в глазах Тристана такой брак выглядел как наихудшая версия ада. Он дал себе клятву, что никогда не позволит себе опуститься до столь жалкого существования, не окажется загнанным в клетку притязаниями женщины и ее недовольством.

Хотя, говоря по справедливости, казалось невероятным, что Джоан когда-нибудь станет похожа на его тетю Мэри. Когда Тристан пытался представить ее вышивающей у камина, эта картина быстро превращалась в другую: она клянет свою иголку и бросает вышивание в огонь, а он в это время смеется, целует ее, и дело завершается тем, что они занимаются любовью на ковре у камина. Он так и представлял: голова запрокинута в порыве желания, кожа купается в золотистом свете пламени, совершенные губы приоткрыты в страстном вздохе, поощряя его погрузиться глубоко в ее тело…

Черт побери! Всего лишь от мысли о том, чтобы заняться с ней любовью, на его лбу появилась испарина и в паху возникло болезненное напряжение. Тристан попытался сказать себе, что точно такой же эффект возымела бы мысль заняться любовью с любой другой женщиной, но почему-то каждая женщина, которую он пытался представить на этом воображаемом ковре перед камином, выглядела как Джоан с глазами цвета кофе, поблескивающими золотистыми искорками, с длинными каштановыми волосами, разметавшимися вокруг головы, и самой прекрасной грудью, о какой он только мог мечтать, похожей на лакомство из взбитых сливок и вишен.

  90