Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
1 
Мэхелия Айзекс
Остров ее любви
Пролог
«Дорогой Грег!
Уезжаю я очень рано, чтобы добраться до Хитроу к одному из первых рейсов в Вест-Индию, и не хотела прерывать твой утренний сон для прощания. Ведь это формальность, все, что надо было сказать друг другу, мы уже сказали.
Добавлю только, что покидаю Лондон не только с неохотой, но и с чувством тревоги. Тревоги за тебя: как-то ты один справишься с управлением нашей пусть маленькой, но живущей весьма энергично, фирмой? Все-таки я ухитрялась освобождать тебя от очень многих хлопот и проблем. Впрочем, виноват в этом ты сам. Я упорно сопротивлялась, но ты настоял на моем отъезде к родичам на Ямайку для поправки здоровья. Вот теперь и будешь, согласно формуле великого моралиста Жан-Жака Руссо, наказан «естественными последствиями своего проступка».
Я вызвала такси, так как решила не оставлять на целый месяц свою машину на автостоянке при аэропорте. Если найдутся свободные четверть часа, отгони мой «мини-куп» в гараж Питера Фокса, пусть проверит тормоза. Мне показалось, что они не совсем в порядке.
Как только обживусь в «Паркер-Рте», напишу тебе полный отчет о своем житье-бытье. Хотя одно на этот счет могу сказать уже сейчас: я буду очень скучать по Лондону, по нашему с тобой общему делу и, конечно, по тебе.
Обнимаю. Твоя верная (или надо было написать «твой верный»?)
Сидди-бой»
Оставив письмо на телефонном столике в уютном холле их особняка, где она занимала второй этаж, а Грег – первый, Сидни Дивер поспешно надела пальто, повесила на плечо сумочку, подняла чемодан (тяжелый, черт его побери!) и открыла дверь. Оказалось, торопилась она не зря: шофер такси уже поднялся на крыльцо и протянул было руку к дверному звонку. Еще секунда-другая, и он разбудил бы Грега!
Шофер поздоровался, принял у нее чемодан и направился к стоящей перед домом машине. Сидни тихонько прихлопнула дверь и двинулась следом. За ночь сильно похолодало, падающий снег больше не таял, разве только на проезжей части под колесами первых, ранних машин. Ну ничего, скоро она будет там, где солнце светит – и греет – с утра до вечера почти постоянно.
1
За иллюминатором мелькали крупные снежинки и, ложась на землю, покрывали взлетную полосу пушистым белым ковром. Было неясно, в состоянии ли вообще лайнер взлететь в таких условиях. А может быть, ей просто очень хотелось, чтобы погода оказалась нелетной? Тогда у нее появилась бы веская причина остаться дома. Взлетели успешно…
Не то чтобы она не любила снег – напротив, такая погода в это время года казалась ей куда более естественной, чем ярко сияющее солнце, зелено-голубое море и сверкающие всеми цветами радуги витрины магазинов, уже готовые к предстоящему сезону отпусков. Хотя, разумеется, с ней согласились бы далеко не все. Большинство людей посчитали бы просто даром Божьим возможность провести четыре недели на Ямайке, особенно в ее обстоятельствах – после Рождества, проведенного на больничной койке.
Но я не принадлежу к этому большинству, подумала Сидни, пытаясь найти более удобную позу. Ей вовсе не хотелось лететь на Ямайку, в каком бы состоянии ни находилось ее здоровье, не лежала душа к встрече с так называемым отчимом и его семьей. После смерти матери Сидни почти не поддерживала контактов с Паркерами, и это ее вполне устраивало. Более чем устраивало!
Взглянув в иллюминатор, Сидни вздохнула. Вдали виднелась мощная горная гряда, а расстилающаяся под крылом самолета бирюзовая гладь, казалось, издевалась над ее чувствами: хочешь не хочешь, а меньше чем через час они будут на месте. Гигантский лайнер начал постепенно терять высоту, вскоре внизу должен был показаться Монтего-Бей. Впрочем, ее желания и настроения потеряли всякий смысл: ступив на борт авиалайнера, Сидни лишилась возможности выбора.
Разумеется, инициатива исходила не от нее, но это мало утешало. Просто сводная сестра позвонила именно в тот момент, когда она лежала в больнице, что, конечно, было чистой случайностью. На звонок ответил Грег, не подозревавший о пропасти, которая разверзлась между нею и Паркерами, и ничтоже сумняшеся сообщил Джоханне о болезни Сидни. Скорее всего по своей склонности к преувеличениям он несколько сгустил краски и, когда Джоханна предложила, чтобы Сидни, в целях поправки здоровья, провела несколько недель у них, посчитал это за большую любезность. Ему даже в голову не пришло, что подобное предложение кому-то может не понравиться.
1 
