202 
— Ну уж нет! Если мне захочется вкалывать в людей булавки, я сделаю это своими собственными руками, а не ее колдовством.
— Ну-ну. Но если ты порвала контракт, то это уже само по себе наказание для Джефри и Лизы. Они очень рассчитывают на эти деньги. Твоя мать тоже. А про Мерседес нечего и говорить.
Карен молча кивнула.
— А как ты?
— Со мной все в порядке. Лечение Тангелы оплачено страховкой, у меня есть деньги в банке и еще куча одежды, которую я могу украсть, — улыбнулась она лукаво. — Между прочим, я попросила миссис Круз скроить мне свадебное платье четырнадцатого размера. Для него я использовала коричневую альпаку. Ты не против?
— Боже! Сколько же метров альпаки уйдет на него! Джефри хватит удар.
— Не думаю, — проворчала Дефина. — Мне кажется, что он вряд ли будет теперь заведовать отделом снабжения.
Но, заметив, что по щекам Карен снова потекли слезы, осеклась.
— Извини, — сказала она, протягивая Карен сухой платок. — И что же ты собираешься делать теперь?
— Я не знаю, — сказала Карен, — честное слово, не знаю.
31. Разгром
Карен ворвалась в свою квартиру, как циклон. Если здесь есть хоть что-нибудь, принадлежащее Лизе, то она сожжет это поганое место. Она хотела найти новые доказательства предательства Джефри. Будь она проклята, если хоть на минуту останется там, где повсюду вещи Джефри. Весь ее дом осквернен ими.
Когда она вышла из мансарды Перри, то сначала решила пойти в гостиницу «Ройалтон», подождать и посмотреть, что случится дальше. Но ярость взяла верх над оцепенением, и она передумала. Карен велела таксисту ехать на Вест-Сайд и когда вошла в свою квартиру, то так хлопнула дверью, что задрожали стены.
На столе стояла огромная ваза с лилиями. Как загипнотизарованная, Карен направилась к вазе; аромат цветов был так силен, что, когда она подошла к ней, ей стало почти дурно. Лепестки лилий напоминали бледное золото. Карен коснулась мягкого лепестка, напоминавшего на ощупь кожу ребенка. Там, в больнице на Марианах, сейчас была малышка.
На столе лежала визитная карточка с инициалами Билла, но Карен даже не взглянула на нее. Она подошла к телефону и вызвала машину.
— Мне нужно послать цветы в родильное отделение больницы «Докторз».
Затем она достала карточку, написала на ней адрес Синди и добавила несколько слов: «Ты правильно сделала. Все твои счета будут оплачены. С любовью к тебе и твоему сыну, Карен». Она вызвала портье и велела взять цветы. Затем она повернулась к картине, висящей на стене.
Карен взяла любимый нож Эрнесты и полоснула им по картине раз пять или шесть. Она знала, что если хочешь, чтобы все было честно, то надо начинать с себя. Больше никаких компромиссов. Джефри не мог писать. Может быть, когда-то в прошлом у него и были чутье и немного таланта, но теперь от этого ничего не осталось. Талант был у Перри.
Картина превратилась в лоскуты, но это было только началом. Карен направилась в комнату Джефри и открыла его шкаф. Она выкинула наружу его вещи: шерстяные свитера, джемперы, костюмы и пальто. Все это она растерзала, порезав на куски, и превратила в кучу тряпья. Оторванные пуговицы с треском разлетались по комнате. Было впечатление, что идет перестрелка и пули рикошетят от пола. А ведь она так обожала нарядную одежду и вот теперь сама же и уничтожает ее.
Сначала она не знала, как поступить с обувью — может быть, обрезать шнурки? Нет, этого недостаточно. Она додумалась бросить ее в ванну, наполненную водой. В воду полетели туфли и ботинки — самая дорогая и роскошная обувь. Карен смотрела, как ботинки сначала плыли по поверхности, а затем, намокнув, опустились под воду.
Галстуки она перерезала ножницами. Результат — зубчатые хвосты — ей понравился. Может быть, она создаст новую модель галстуков? Затем она открыла ящик комода, где в отдельных коробках хранились десятки накрахмаленных рубашек Джефри. Он особенно любил рубашки. Ножницы сгодились и здесь. У некоторых рубашек она отрезала рукава, у других — воротник или манжеты. Через десять минут у нее было столько воротничков и манжет, что она могла бы одеть в них целую команду плейбоев. Кажется, у них еще были эти идиотские рестораны, где девицы в купальниках напяливали на себя воротнички и манжеты. Карен оглядела комнату. Та напоминала поле боя, покрытое растерзанными телами одежды. У нее мелькнула мысль, а не сжечь ли это все; но нет, она еще не настолько обезумела, чтобы устроить пожар.
202 
