Последние отзывы

  141  

— Вы не первый, кто меня так назвал, но я лично не вижу в этом ничего плохого. — Кармайн наклонился, и его лицо оказалось над лицом Смита. — А знаете, что самое фантастичное в этой истории? Вас подвел спортивный автомобиль — игрушка и секс-символ капиталистического мира. Вам едва не удалось выйти сухим из воды! И в провале виноваты только вы сами. Подумайте об этом, когда будете сидеть на вонючей параше, глядя на старый тюремный матрас в пятнах! Вас придется изолировать, потому что самый отпетый убийца или растлитель малолетних будет относиться к вам как к последней дряни. Как к изменнику. Ах да, вас же посадят за убийство, а не за измену, верно? Богатый парень нигде не пропадет — можно подкупить тюремного начальника, и все уже не так плохо. Не надейтесь, мистер Смит. Какой бы тюрьме ни выпала честь принять вас в свои стены, там узнают о вашей измене. Книги будут приходить к вам измазанные дерьмом, журналы — порезанные на ленты, а ручки не будут писать…

— Замолчите! Замолчите! — Лицо Смита стало белее простыни. —

Вы не посмеете. ФБР и ЦРУ этого не допустят! Им нужны имена, они рассчитывают, что я назову им имена! Мне создадут все условия — сами убедитесь.

— И кто из нас фантазер? — усмехнулся Кармайн. — Они отдадут вас властям штата и будут ждать, пока ваша информация подтвердится, а она никогда не подтвердится. Все агенты, которых вы знаете, принадлежат вашей ячейке и замешаны в убийствах.

— Вы ошибаетесь!

— Я прав. Вы не предстанете перед судом за шпионаж, поскольку дело связано с государственной тайной, но камера за убийство вам гарантирована, мистер Смит, и вам она не понравится.

Свободной левой рукой Смит ударил по кровати.

— Все из-за этой шлюхи!

— Именно, — сурово сказал Кармайн. — Дезмонд Скепс узнал о Диди и Анне и привел Диди на банкет фонда Максвеллов, чтобы вас подразнить. Я предполагаю, он обвинил вас в распаде своего брака, а затем в разрыве с Эрикой. Почему вас — не знаю, и вы скорее всего тоже. Скепс был склонен к паранойе, а вы обладаете массой качеств, которых ему не хватало, — хороший вкус, изящные манеры, обаяние. Скепс же стоял за дверью, когда Бог раздавал таланты. Помимо прочего, он довольно труслив, и в тот вечер подбодрил себя выпивкой. Он не знал, что вы — Улисс; об этом ему рассказала Эрика. На ваше счастье, Скепс был слишком пьян и ничего не понял. И все же банкет стал началом вашего крушения.

— Чушь и грязная ложь, — устало сказал Смит.

— Нет, не ложь. Чистая правда. С тех пор, должно быть, вы потеряли покой. Даже составили план действий на случай, если запахнет жареным. Прошло четыре месяца. Целых четыре! Казалось, будто все обошлось. И вдруг к вам в офис является Эван Пью, наглый как танк, и вручает письмо. Пока вы его прочли, Пью смылся. Но вы хорошо рассмотрели самонадеянного мальчишку и поняли, что он за человек. Рыбак рыбака видит издалека. План пришел в действие. — Кармайн умолк.

— Я устал, и у меня все болит, — сказал Смит. — Уйдите.

Медвежий капкан? — спросил Кармайн. — Почему именно капкан? В этом есть какой-то смысл?

— Нет никакого смысла, потому что я понятия не имею, о чем вы говорите. Вот из-за таких, как Пью, вы меня и преследуете. Не из-за шлюхи. Кого волнует жизнь Диди Холл?

— Меня, — произнес Кармайн, выходя из палаты.

— Он насквозь фальшивый, Джон, — сказал он позже комиссару Сильвестри. — Сначала я думал, Смит обожает свою дочь, но это не так. Тех, кого любят, не ссылают в концлагерь в Сибирь. Он мог поместить ее в какую-нибудь шикарную клинику — их полным-полно в городах вроде Лос-Анджелеса и Нью-Йорка! Ну может, и не полно, но вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю… — Сильвестри пожевал сигару, сморщился и выбросил ее в урну. — Когда ты успел собрать всю информацию?

Кармайн улыбнулся:

— Постепенно. Одно здесь, другое там. Поначалу все казалось настолько невероятным, что я и говорить об этом не хотел, пока сам со всем не разберусь. Родители Смита были скорее всего дворянами, но вовремя перескочили на другой поезд, чтобы попасть в первые ряды на коммунистическом параде. В семнадцатом году Ленин нуждался в образованных помощниках, так что не слишком придирался к родословной особо рьяных сподвижников. А сам Смит с десяти лет рос при новой системе. Мы часто забываем, что со времени красной революции прошло только пятьдесят лет.

— Песчинка в глазу истории, — согласился Сильвестри. — Советский режим совершенно противоречит человеческой натуре. Помяни мое слово: лет через тридцать — сорок алчность и корыстолюбие его победят.

  141