Последние отзывы

  90  

Он вспомнил слова покойного отца: «Кто ты такой, это совсем не то, каким ты можешь быть. Это способен понять только вождь. Он — солнце племени, никто не в состоянии до него дотянуться».

Атеа знал, о чем говорит отец. Сила человеческого воображения, равно как власть потусторонних миров, выше и главнее земного и вещного. Его народ и христиан объединяло одно: вера в господство духа над телом.

Он смотрел на тлеющее пламя до тех пор, пока зловещий красноватый отблеск углей не превратился в переливчатое сияние камушков под голубой пеленой воды. Ему ничего не стоило пройти по мелководью, и он это сделал. Атеа слышал плеск волн, его ноги обволакивала прохлада.

Он очнулся на сухой, твердой и не горящей земле. Его ноги испачкала сажа, но на них не было даже малейшего следа ожогов.

— Роко-туи, роко-туи! — разнеслось вокруг.

Атеа позволил себе перевести дыхание и поднял ружье, лишь когда фиджийцы разошлись по своим местам. Он знал, что это испытание было далеко не последним. Ибо заставить человека отступить гораздо проще, чем проникнуть в его мысли и сердце.

Внезапно Атеа стало горько. Он вновь использовал свою ману для того, чтобы помочь самому себе, а не кому-то еще. Не как христианский Бог, не как благородные люди.

Вернувшись, Патрик, похоже, удивился тому, что «знакомство» прошло так гладко и мирно. Но он ничего не сказал.

Когда настала пора возвращаться с поля, Атеа окружили мужчины.

— Откуда ты? Почему оставил родное племя?

Намереваясь послушать его рассказ, фиджийцы присели на корточки, но Атеа был немногословен. Вместо того, чтобы распространяться о себе, он спросил их:

— Почему вы боитесь белого? Ведь он один!

— Наш вождь был очень сильным человеком, а он его убил.

Атеа покачал головой.

— У него нет маны.

— Зато есть помощники. Нитао, Теаки, Маунуту и Калунга. Если мы убьем белого, будет еще хуже. Тогда стреляющими палками завладеют они. Убьют и съедят неугодных, станут насиловать женщин. Это они приказали нам убить тебя.

— Почему же они не попытались сделать это сами?

— Боятся хозяина.

«Или меня», — подумал Атеа.

В это время, как по заказу, на дороге появились приближенные Патрика Тауба. Это была четверка рослых, сильных, наглых парней.

Один из них, проходя мимо, бросил:

— Эй вы! Хозяин не любит, когда вас собирается слишком много!

Больше никто ничего не добавил, но Атеа видел: это его враги.

— Будь острожен, — заметил один из собеседников полинезийца, — они станут следить за тобой. Не говори и не делай лишнего, не сиди с нами, иначе они расскажут об этом хозяину.

Дома Патрик как обычно предложил Атеа рому, а тот как всегда отказался.

— Скучный ты человек, — заявил Тауб и придвинул к нему стопку монет: — Может, хоть это тебя порадует!

Атеа невозмутимо смотрел на тускло сияющие кружочки. Он мог понять ценность чего-то необыкновенного и красивого, рожденного природой, но это…

Угадав его мысли, Патрик расхохотался.

— Люди, не ведающие власти денег, навсегда останутся дикарями! — заявил он, а после сказал: — Я собираюсь наведаться на большой остров, расположенный довольно далеко отсюда, близ побережья Австралии: тот самый, откуда когда-то сбежал. Мне надо пополнить кое-какие запасы и кое-что разузнать. К тому же я надеюсь привезти сюда женщину.

— Ты собираешься купить ее? — невозмутимо осведомился Атеа.

— Белые женщины не продаются! То есть продаются, конечно, но не в таком прямом смысле. Хобарт-таун — поселок для каторжников. Там есть ссыльные женщины. Думаю, одна из них согласится уехать со мной. Разве здесь не райское место? И она станет в нем королевой.

— Я отправлюсь с тобой? — спросил Атеа, размышляя о чем-то.

— Нет. Я не могу оставить дом и плантацию на черных. Они тут все разворуют. Вижу, ты быстро научился справляться с местными. Я оставлю тебе запас оружия и пороха. В случае чего, стреляй, не мешкая. А я постараюсь вернуться как можно скорее.

В то время как Патрик готовился к отъезду, Атеа продолжал наблюдать за жителями деревни, ни с кем особенно не сближаясь. Четверка парней, которых Тауб иной раз угощал ромом, но которым опасался давать ружья, сторонилась пришельца. Однако при этом они делали что хотели и держали в страхе всю деревню.

Однажды полинезиец увидел, как из зарослей выскочила одна из местных девушек, заплаканная, в разорванной юбке.

  90