Последние отзывы

  28  

А не прекращающий хитро улыбаться степняк еще раз щелкнул пальцами. На его ладони очутился еще один набитый доверху кошель, который тоже лег на стол передо мной…

– Ровный сотня, – уведомил меня бай. И посоветовал: – Не отказывайся сразу, подумай, да. За малый услуга такой внушительный сумма… Хороший дом в город можно строить, два хороший жена купить и еще много-много остаться будет.

Я задумался над тем, как отделаться от настойчивого степняка.

«Бес, а тебя как зовут?» – глядя на кошели, как бы между прочим осведомился я.

«Никак! – мгновенно отреагировал этот прохвост. И продемонстрировал мне кукиш: – Шиш тебе, а не мое истинное имя! Ищи других ослов!»

«Не хочешь, значит, помочь заработать целую сотню таких славных золотых монет?» – подначил я его.

«Как это не хочу?! Как это не хочу?! – с негодованием возопил бес, хлестанув себя по ногам хвостом. – Очень даже хочу! Но не такой ценой! – И тут же присоветовал: – Да ты любое имя брякни, и всего делов!»

«Так он и поверил», – задумчиво пробормотал я.

– Плаш! – отрывисто бросил бай, не сводя с меня пристального взгляда. Он поднял обе руки, в которые слуга вложил по кошелю. Но в руках хозяина они недолго пролежали – упали на стол передо мной. А Дустум торжествующе провозгласил: – Два сотня!

– Все равно ничем не могу помочь, – с сожалением пожал я плечами. Не мошенник же я в конце концов? Проучили малость этого контрабандиста, и хватит с него.

– Ай, какой жестокий ты человек! Ай, жестокий… – раздосадованно зацокал языком бай Дустум. И, растянув губы в неприятной улыбке, сообщил: – Придется, да, мне шесть человек башка рубить.

– Зачем?! – оторопел я.

– Затем что ты предателя сказать не хочешь, – опять начав коверкать слова, пояснил бай. – Придется тогда всех, кто знал барашка, казнить. Никак нельзя такой подлый человек возле себя оставлять!

Я выругался про себя. Вот же еще напасть! Как я сразу не подумал о том, что бай не отнесется беззаботно к потере денег! Хотя можно ли было предположить, что этот придурок до такого сумасбродства додумается – своим людям головы рубить?!

– Ваши люди тут совсем ни при чем, – предпринял я попытку объяснить Дустуму, что он заблуждается на этот счет. – Нет среди них предателя. И казнить соответственно некого.

– Ай, зачем обмануть хочешь?! – расстроенно всплеснул руками степняк. – Барашка сам посчитаться не мог!

«Это точно – не мог. Бес их сосчитал. Но не скажешь же правду», – подумал я.

Состроив максимально официальную физиономию, сухо сообщил Дустуму:

– Еще раз повторяю – среди ваших людей нет предателей. А о том, как овцы посчитались, я, увы, рассказать не могу.

Но бая, похоже, так и не убедил. Потому как он недоверчиво покачал головой. И пришлось мне сочинять на ходу… шепотом для внушительности и приподняв указательный палец вверх:

– А не могу рассказать, потому что это есть неразглашаемая государственная тайна!

– Какой такой тайна? – выпучил глаза бай.

– Не такой, а государственный! – назидательно поправил я степняка, тоже непроизвольно начав коверкать речь. – За разглашение которой одно наказание – смерть! – И, зевнув, изобразил скуку: – А людей своих можете хоть всех порубить – толку не будет. Все равно овец контрабандой мимо таможни больше протащить не удастся.

– Почему? – задал глупый вопрос бай.

– Потому что, – отрезал я, не став вдаваться в подробности. После чего поинтересовался у нахмурившегося степняка: – Вы сколько в Остморе рассчитываете пробыть?

– Три-четыре день, – осторожно ответил степняк. – А зачем спросить?

– Да так, – скрыв свою радость, пожал я плечами. – Сможете сами убедиться, что ваши люди ни при чем. Просто поинтересуйтесь при встрече у своих земляков, которые прибудут после вас, удалось ли им прогнать контрабандой скот через таможню.

Бай Дустум озадаченно потер лоб, но ничего не сказал. Серьезно задумался над моими словами. Ну так я старался быть максимально убедительным…

Но молчал бай недолго. Подумал-подумал и задал провокационный вопрос:

– Скажи, да, сколько хочешь за тайна?

Впрочем, я был готов к такому повороту событий. Бросив на Дустума быстрый взгляд, я медленно опустился в кресло и изобразил мучительные раздумья. А затем, воровато оглядевшись, склонился над столом и поманил пальцем. Степняк тотчас придвинулся поближе ко мне, до крайности заинтригованный мной таинственностью.

  28