Последние отзывы

  180  

Наш надсмотрщик на время потерял ко мне интерес, чем я и воспользовался. Метнулся к решетке, преграждающей путь к свободе, и попытался протиснуться между прутьями. Но с трудом пролезла только голова.

Отступив назад, я с досадой сплюнул. Вот же незадача… А от стены казалось, что запросто пролезу меж прутьев. Может, попытаться их немного согнуть?

С сомнением посмотрев на железные прутья толщиной почти с мое запястье, я покачал головой. Но все же решил проверить.

Схватившись руками за один, показавшийся мне самым тонким, прут и упершись ногой в другой, я поднатужился и потянул. Потянул изо всех сил. И вроде как железо поддалось. Похоже, надули темного простофилю обустраивавшие его темницу мастера… Из сырого железа, более дешевого и удобного в работе, решетку сварганили, а не из каленого, как следовало.

Напрягая мышцы до предела и полностью выкладываясь, я продолжил сгибать прут. И лишь когда выступивший пот начал застить глаза, отступился. Сделал шаг назад и, утерев лицо рукавом рубахи, посмотрел на дело рук своих. И снова сплюнул с досады. Если благодаря моим усилиям расстояние между соседними прутьями и изменилось, то не более чем на дюйм.

«Нет, так дело не пойдет! Тут надо подходить не силой, а умом!» – решил я и повертел головой, осматривая пол своего узилища, которое было когда-то пристанищем для каких-то темных тварей. Похоже, для упырей, судя по наличию обглоданных костей. Темные псы, наверное, сожрали бы и кости…

Подобрав одну из них, я убедился в ее крепости и решительно стянул с себя рубаху, которую тут же располосовал на ленты, а их скрутил жгутом и сплел меж собой. Чуть ли не четверть часа угрохал, получив в результате некое подобие веревки. С этой плетеной бечевой опять сунулся к прутам, связав их меж собой. А затем в дело пошла кость, коей я начал скручивать сковавшие решетку путы из моей рубашки. И как по маслу пошло! Сдвигаться начали прутья!

– Вот из-за таких умников во всех тюрьмах Империи камеры ограждают не прутьями, а полноценными решетками, да еще с окольцованными и прокованными узловыми соединениями, – пробормотал я, отступая и любуясь на плод своих трудов. На широкую прореху, зияющую в преграде предо мной.

Но прежде чем образовалась дыра достаточных размеров, действо пришлось повторить. Уже с соседними прутами. Протиснуться я, возможно, смог бы и сразу, но лучше сделать лаз пошире. Чтобы, если что, без проблем заскочить обратно.

Буквально чувствуя, как утекают драгоценные мгновения, я торопливо закончил свой труд и немедленно выбрался из своей камеры в зал. А затем, громко заорав, бросился мимо опешившего богомола прямо в его загон.

Резко развернувшись, мерзкое насекомое увидело своего старого обидчика, гуляющего на свободе, и, возмущенно застрекотав, бросилось за мной в погоню. Только я так наддал, что фиг догонишь! И заскочил в огромную камеру-клетку гораздо раньше своего преследователя. Тот даже не притормозил, как я того опасался, а прямо влетел в загон следом за мной.

Только моя радость по поводу сработавшей уловки быстро исчезла без следа, когда гадский богомол, заскочив в клетку, не метнулся сразу ко мне, а неожиданно резко повернул влево, преграждая своему гостю прямой путь к бегству. Из-за чего мне пришлось метнуться вправо, дабы проскочить мимо своего гигантского противника с другой стороны. Только не вышло. Слишком шустро развернулся проклятый таракан. И снова перекрыл мне дорогу к отступлению. Сообразил, похоже, что спешить не нужно и верткую добычу следует неторопливо загонять в угол… Откуда ей ходу не будет.

Прикусив губу, я прекратил бросаться из стороны в сторону в надежде сбить с толку богомола. Остановился я. Замер и он. Постояли мы так пару минут, взирая друг на друга, подумали и медленно-медленно сделали по шагу. Я назад, а богомол соответственно вперед. Опять замерли. И новый шаг-шажок. Остановились. Сдвинулись. Остановились. Сдвинулись. И так десять раз подряд. Пока не выработался ритм. А на одиннадцатом шаге я рванул вперед. Кувырком прокатившись под брюхом длинноногого противника, оказался позади него. Подскочил на ноги и бросился вон из загона, к удерживающему решетку колесу.

– Стайни, ты сдурел?! – сдавленно воскликнул Пройдоха, едва клетка богомола с лязгом захлопнулась, а он сам пронзительно громко, словно призывая на помощь, застрекотал. – Услышат ведь!

– Не должны! – шумно выдохнув, успокоил я его, сам, впрочем, не будучи уверенным в своей правоте. – Дверь тут толстенная. Да и не одна она скорее всего. Ведь вряд ли, строя подземную тюрьму, здешний владетель желал, чтобы узники тревожили его покой своими криками.

  180