Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
17 
— Миссис Стэндиш, милорд?
Адам носил этот титул всю свою сознательную жизнь, но никогда еще его так не раздражало столь холодное обращение к нему женщины с использованием этого самого титула.
Это было глупо. Ну как еще, в самом деле, она должна к нему обращаться? Она ведь ему не ровня, всего лишь гувернантка, поэтому такое обращение является совершенно правильным. А он чего ожидал? Чтобы она называла его Адамом, будто бы они давние друзья или даже нечто большее? Разумеется, нет!
Он бросил на Елену хмурый взгляд:
— Она служит в этом доме экономкой, и у нее находятся в подчинении все слуги женского пола. Поэтому именно она заведует одеждой, которую они носят.
На лице Елены появилось настороженное выражение.
— Да, милорд?
Адам вздохнул:
— А я устал смотреть на вас в этих… в этом траурном одеянии. — Он указал на нее широким взмахом руки. — Поэтому я попрошу миссис Стэндиш проследить, чтобы вам пошили более подходящие платья.
Она удивленно вскинула свои черные брови:
— Более подходящие для чего, милорд?
Черт бы ее побрал! Если эта женщина задаст еще хоть один такой вопрос, он за себя не ручается!
В ту же секунду он представил Елену Лейтон в качестве своей любовницы. Ее роскошные черные волосы распушены по плечам, а нагота едва прикрыта одним из тех шелковых неглиже[1], в которых так любила расхаживать перед ним Фанни. Вот только у Фанни неглиже было черное, а для Елены больше подошло бы белое или кремовое, чтобы подчеркнуть ее сияющую мраморную кожу. Ее заострившиеся соски призывно проступали бы из-под тонкой ткани. Адаму стало интересно, какого цвета у нее соски. Возможно, цвета свежего персика? Или, учитывая цвет ее губ, вероятнее всего, напоминают лепестки розы.
Он крепко сжал губы, испытывая глубокое чувство отвращения к самому себе оттого, что снова позволил недостойным мыслям об этой женщине затуманить свой рассудок.
— Для проведения многих часов в день в обществе шестилетней девочки, которая уже лишилась матери. А ваши траурные одежды ежесекундно напоминают ей о смерти! — грубо рявкнул он.
— Боже, я совсем об этом не подумала! — ахнула Елена. — Хотя должна была. Приношу свои извинения, ми…
— Полагаю, я уже ясно дал вам понять, как отношусь к вашим бесконечным извинениям, — перебил ее Адам, глядя на нее сверху вниз.
— И все же мне следовало бы проявить больше чуткости…
— Миссис Лейтон! — Нескончаемый поток самообвинений вызвал в нем такое раздражение, что ему едва удавалось держать себя в руках. Черт побери, он всего лишь хотел снять с нее эту ужасную одежду. Ну, не то чтобы снять… проклятие! — Миссис Лейтон, я устал и пребываю в скверном расположении духа. Более того, мне требуется добрый стакан виски, после чего я планирую отдать должное ужину, приготовленному моим превосходным поваром, и лечь спать!
Эта страстная тирада заставила ее на мгновение закрыть глаза.
— Я… не смею вас дольше задерживать.
— В таком случае прошу меня извинить. Джеффриз покажет вам детскую, классную комнату и вашу спальню.
— Как пожелаете, милорд.
Елена скромно потупилась, и Адам посмотрел на нее с подозрением:
— Да, именно таково мое желание. — Она ничего не ответила, и он, нахмурившись, добавил: — Доброй ночи, миссис Лейтон.
— Милорд.
Она кивнула, не поднимая головы.
Бросив на нее последний раздраженный взгляд, Адам вошел в дом и, отдав терпеливо ожидающему в дверях Джеффризу шляпу и пальто, зашагал через холл в свой кабинет, ни разу не оглянувшись.
Он искренне надеялся, что хотя бы в собственном кабинете его не будут преследовать сладострастные мысли об овдовевшей миссис Елене Лейтон.
Глава 5
— Должно быть, это какая-то ошибка.
Елена в ужасе взирала на ткани ярких расцветок, которые модистка разложила перед ней на chaise[2] в ее спальне, ожидая одобрения. Здесь господствовали синие и зеленые оттенки, но имелся также кремовый и лимонный шелк с подходящими кружевами для оторочки.
На вид миссис Хепворт было лет примерно тридцать, и она была довольно пухлой. О ее высоком мастерстве как модистки свидетельствовало надетое на ней платье небесно-голубого цвета с высокой талией, подчеркивающее достоинства ее фигуры.
— Миссис Стэндиш выразилась предельно ясно касательно того, какие ткани мне следует принести с собой, миссис Лейтон.
17 
