Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
40 
Олконбери, воодушевившись молчанием Франчески, сжал ее руку.
— Вы знаете, что я вас обожаю. Я не хочу видеть, как будете страдать, не хочу видеть, как надломит вас долгая и скорее всего безрезультатная судебная тяжба. Вы изведете себя попусту.
Утратить Джорджиану — все равно, что расстаться с частью сердца и души. Франческа не могла даже думать о том, чтобы прекратить борьбу. Она высвободила руку.
— Тогда мне придется одержать быструю победу.
Безнадежно вздохнув, Олконбери поднял на нее мрачный взгляд.
— И я полагаю, вы рассчитываете добиться победы не без участия этого типа, де Лейси.
И в этот момент, словно по сигналу, кто-то постучал во входную дверь. И вновь, без всяких на то разумных причин, сердце Франчески екнуло при мысли о том, что это может быть лорд Эдвард. Как будто Олконбери, заговорив о нем, заставил его появиться здесь.
Франческа слышала, как миссис Дженкинс открыла дверь. Послышались невнятные голоса, потом дверь закрылась. Франческа осознала, что стоит, уцепившись в край столешницы, только когда экономка открыла дверь в комнату.
Миссис Дженкинс стояла на пороге одна, и в руке ее было письмо.
— Вам пришло сообщение, миледи.
Франческа узнала герб на печати. Она взяла письмо из рук миссис Дженкинс и вскрыла конверт. Пробежав глазами короткую записку, она выдохнула с облеганием.
— Да, лорд Эдвард участвует в осуществлении моего плана, — с запозданием ответила она на скептический вопрос Олконбери. — И, судя по всему, прекрасно справляется со своей ролью.
Глава 10
По предположениям Эдварда, на подбор подходящего для леди Гордон солиситора могло уйти дня два или три, и чем раньше он начнет действовать, тем скорее все закончится. Сразу после завтрака он отправил записки тем двум стряпчим из списка леди Гордон, чьи имена были ему знакомы, назначив встречу на Беркли-сквер. Оба откликнулись немедленно, сообщив, что прибудут после полудня, после чего Эдвард послал еще одну записку леди Гордон. Если повезет, один из этих господ согласится вести дело, и очаровательная и непредсказуемая Франческа Гордон исчезнет из его жизни до того, как он совершит какую-нибудь глупость.
За газетой Слоуна Эдвард отправил слугу. Сам он питал глубокое отвращение к бульварной прессе, но должен был убедиться в том, что Слоун сдержит слово и напечатает опровержение. И действительно, опровержение было напечатано. Внизу страницы и мелким шрифтом, естественно, и оно совсем не так бросалось в глаза, как та статья, что была напечатана вчера, но по крайней мере шрифт не был настолько мелким, чтобы его нельзя было прочесть.
«Внимание издателя привлек тот факт, что дилемма Дарема может быть решена с легкостью, — писал Слоун. — Нам стало известно, что расторгнутая помолвка, продержавшаяся несколько месяцев, между леди Луизой Холстон и лордом Эдвардом де Лейси могла послужить причиной распространения слухов о возможном скором изгнании данного джентльмена из высшего общества…»
Едва ли это было то покаянное заявление, содержащее чистосердечное раскаяние и признание в совершенной ошибке, которого втайне ждал Эдвард, но неимением лучшего и это, пожалуй, сойдет. Скрипя пиром, Эдвард выписал чек на двести фунтов на имя Слоуна, затем поднес уголок газетной страницы к пламени свечи и, едва бумага загорелась, бросил пытающую газету в камин. С удовлетворением Эдвард смотрел, как корчится бумага, как превращается в черную горстку пепла. Если бы можно было с той же легкостью выжечь эти слова из памяти всех, живущих в Лондоне!
Увы, так не бывает, и брат Эдварда Джерард был этому напоминанием. Джерард вернулся домой после утренней конной прогулки в самом мрачном расположении духа, и напечатанное опровержение нисколько не улучшило его настроения. В отличие от Эдварда, который провел вчерашний вечер дома, Джерард пошел в клуб, где наслушался сплетен, главной темой которых, что не предсказуемо, была их семейная драма.
— Дилемма Дарема! — брезгливо скривившись, воскликнул Джерард. — Так они это называют, и это не просто дурно пахнущая история из далекой юности Дарема, это скандал национального масштаба!
— Не совсем так, — откликнулся Эдвард. — Просто у этой истории есть все необходимые атрибуты романа. — Тайный брак, жена, не дававшая о себе знать многие годы, признание на смертном одре после нескольких десятков лет молчания… Для большинства наших сограждан даже разыгрываемая на театральных подмостках мелодрама с таким сюжетом стала бы лакомым кусочком, а уж посмаковать такого рода историю, которая разыгрывается вживую, едва ли бы отказался. К счастью, ей дали опровержение.
40 
