27 
Лера влетела в Светину квартиру, предупредив о своем визите только минут за десять до самого визита, пронеслась, как вихрь и ураган, по стандартной типовой трешке, хмыкнула, глядя на Светин домашний халатик, пожала плечами при виде размораживающейся курицы и спросила, оглядывая кухонный диван:
– Кажется, ты говорила, что собираешься тут ремонт делать?
– Я… мы его уже сделали, – развела руками Светлана.
Лера еще раз обвела взглядом кухню Дружининых, немного смутилась и забормотала что-то насчет миленького кафеля.
– А дивана тут раньше не было?
– Не было, – подтвердила Светлана, с удивлением отметив, что ей ничуть не стыдно и не неудобно перед Лерой ни за банальность кухни, ни вообще за что другое. Даже это безразлично, а ведь раньше Света старалась избегать Лериных визитов к себе домой, потому что такие вот фразы, такие вот взгляды ранили ее и расстраивали.
– Диван на кухне? – удивилась Лера, а впрочем, у нее не было времени рассматривать вплотную сомнительный дизайн Светкиной хаты. Она приехала не за этим. – А где же платье?
– Оно…
– В комнате повесишь?
– Не знаю. Лер, может, ты его заберешь? Ну ведь глупость это все какая-то.
– Я так и знала, что ты будешь цепляться за собственное болото. Но мы с тобой не дадим тебе пропасть. Где платье?
– Сейчас принесу, – вздохнула Света и отправилась в спальню.
– Мы повесим его прямо тут! – заявила Лера, ткнув пальцем в высокий белый холодильник. – Сбоку. Будет прекрасно видно и с дивана, и от плиты.
– На кухне? – удивилась Света.
– А что? Меньше будешь жрать.
– Я и так стараюсь… – пробормотала Света.
– Оно и видно, – фыркнула Лера, водружая платье на холодильник. Все это было смешно и глупо, и Светлана, конечно же, сняла бы платье уже к вечеру, если бы не свекровь. Бабушке Дружининой платье, подаренное невестке, не понравилось категорически.
– Не понимаю, чего это тебе в голову пришло. Что тут за тряпки развесила?
– Это такая психотерапия, – ответила Света.
– Убери-ка ты отсюда свою психотерапию, пока она жареным карпом не провоняла, – хмыкнула бабуля. – Откуда ты вообще ее притащила? Судя по разрезам на грудях, от Лерки твоей.
– Возможно, – уклончиво ответила Света.
– В таком платье только на панель, – с уверенностью заявила свекровь.
– Интересно, что это за панель, чтобы в платье за несколько тысяч долларов ходить?
– Та, по которой твоя Лерка всю жизнь ходит и крутит задом. Убери эту тряпку, я сказала.
– Нет, пусть останется. Она мне нужна, – уперлась тогда Светлана. Почему и зачем ей это было нужно? Трудно сказать. Вернее, с какой-то стороны, очень даже легко. Всю жизнь, все эти восемнадцать лет, Света делала все так, чтобы никому не создавать никаких проблем. Свекровь ее не любила, и Света старалась выстроить свой день, да и всю свою жизнь так, чтобы свекровь ее не замечала. А теперь вдруг захотелось, чтобы заметила. Хоть не ее, так платье. И вообще, прошли те времена, когда Света сидела в уголочке на птичьих правах и «была благодарна, что ее вообще в дом пустили, лимитчицу зубастую». В конце концов, это уже давно и ее, Светланин, дом тоже. Что же она, платье на холодильник повесить не может?
Когда Кирюшка только родился, свекровь отказалась принимать их в своем доме. Это была целая история, которую по сей день помнил даже Константин. И иногда, в пылу какой-нибудь очередной семейной сцены, припоминал матери, как по ее милости он прожил в вонючей общаге больше трех лет.
– Не такая уж она была и вонючая, – робко вставляла Светлана, но выросшему в Москве, в хорошо обеспеченной, полноценной семье со всеми удобствами Константину так не казалось. Свекровь, Ольга Ивановна, давно уже раскаялась в содеянном, однако признаваться в том, что в свое время отреклась и от сына, и от новоявленного внука только потому, что он был рожден какой-то малолетней девахой из общаги, она не любила. То, что она называла Светлану лимитой (что было в каком-то смысле правдой) и интриганкой (в чем Света замечена не была), когда-то сильно обижало Свету. Особенно сразу после родов – ей до жути хотелось завоевать доверие непримиримой и строгой Ольги Ивановны. Все это доставило Свете немало огорчений и вызвало немало слез. Впрочем, после родов женщины все поголовно льют слезы почем зря. Гормоны.
Света и Лера лили слезы вместе, застряв с двумя грудными детьми в общежитии медицинского института на Академика Волгина. Свету не приняла свекровь, а Лерин Михаил жил с мамой и папой в Мытищах, так что она и сама не стремилась воссоединиться с новыми родственниками, предпочитая остаться в общаге. Тогда Лера вообще считала, что их брак с Михаилом не продлится больше года, и всерьез его не рассматривала. Пользуясь оставшимися от покойного отца связями, Лера выбила им две «семейки», отдельные «семейные» комнаты с душевой, врата рая и предел мечтаний всех обитателей улицы Академика Волгина. В «семейках» они могли долго и счастливо жить-поживать и добра наживать вплоть до окончания института. Правда, даже несмотря на Лерины связи, полгода пришлось справляться самим, без мужей. Родили они одна зимой, другая весной, а «семейки» дали только к середине лета.
27 
