Последние отзывы

  52  

Приподнявшись от волнения, Эйнджел судорожно сглотнул и задумался.

— Он приносил мне розы, — смутившись, сказала Синди. — Красные розы. Каждый день. Никогда не забуду их аромат. Готовил обед, а потом забирал меня в дом, где мы вместе ужинали, а благоухающий букет с розами стоял на столе. Это было так странно… Вообще, он был болен. Сейчас он на лечении в психиатрической больнице.

Лучшее место для такого ублюдка, подумал Эйнджел. И самое надежное. Больной тот или нет, но если когда-нибудь он попадется ему на глаза, то едва ли удастся удержать себя от соблазна разбить ему физиономию…

— До самой ночи он не сводил с меня глаз, — сказала Синди. — А потом очень вежливо просил лечь в постель вместе с ним… Когда я отказывалась, он печально качал головой и отводил меня обратно в контейнер. Однажды ночью я сказала ему «да» в надежде на то, что смогу обмануть его как-нибудь и забрать ключи от его машины. В общем, удрать. Я так измучилась, что даже готова была переспать с ним, а потом дождаться, пока он заснет и потихоньку улизнуть. Когда мы оказались в постели, я поняла, что не смогу пройти через такое унижение и оттолкнула его. Это был единственный раз, когда он по-настоящему разозлился. Раздетой он потащил меня в контейнер и… на следующий день не оставил мне никакой еды, когда уехал в университет.

Эйнджел с трудом размял затекшие пальцы, борясь с приступом тошноты.

— Как ты сумела выпутаться?

— Бабушка заявила в полицию о моей пропаже, — ответила Синди, — а подруги рассказали полицейским, что со мной происходило. И, слава Богу, полиция все восприняла всерьез. Парня вызвали на допрос, а потом проследили за ним, когда тот уезжал из университета. За ним вели наблюдение до того самого момента, когда он стал отпирать контейнер…

Наступила тишина. Эйнджел пошевелился, не в силах сдержать волнение.

— Что же произошло дальше?

— Полицейские были, естественно, вооружены. А у парня оказался нож. Заметив, что его выследили, он закричал, что убьет меня, если только кто-нибудь попытается забрать меня у него. И он мог бы это сделать… Полицейские не осмелились приблизиться. Тогда он заперся вместе со мной в контейнере и мы провели там несколько часов. Через просверленные дырочки он наблюдал за тем, что происходит снаружи.

Эйнджел закрыл глаза, представив ужасную сцену, вынести которую у него не было сил. Он с трудом отогнал от себя мрачные мысли.

— Наверное, ты ненавидишь небольшие замкнутые помещения вроде лифта? — спросил он. — Это было бы вполне понятно.

— Да уж, лифт — не самое любимое для меня место, — хрипло ответила Синди. — К тому времени я уже поняла, что парень тронулся. В конце концов я солгала ему. Сказала, что поняла, как люблю его, и что он целиком убедил меня, и что мы принадлежим друг другу. Я сказала, что хочу выйти за него замуж. И немедленно. Если я выйду замуж, сказала я, то не смогу свидетельствовать против него, а полиция не сможет задержать его. Так что мы с ним останемся вместе… навсегда.

— Но ведь это неправда, не так ли? Неужели этот мерзавец все-таки поверил? — Эйнджел недоверчиво покосился в ее сторону.

— Конечно, неправда, но он поверил, — усмехнулась Синди. — Думаю, ему хотелось верить в то, что я люблю его. Он потребовал священника. К нему послали переодетого полицейского с пасторским белым воротничком. Потом его схватили и все было кончено.

— Вот почему тебе понадобилось обратиться к психотерапевту, — догадался Эйнджел.

— Да… И поначалу доктор Сантон помог мне. Я была в таком состоянии, что даже боялась одна переходить улицу. Ни о каком лифте не могло быть и речи. Месяцами я спала, не выключая в комнате свет. Оставаясь где-нибудь наедине с мужчиной — даже врачом, я места себе не находила. Вместе со мной на прием к психотерапевту ходила бабушка, и так продолжалось до тех пор, пока я не стала доверять Сантону настолько, что могла обойтись и без нее…

— А потом этот тип предал тебя…

— В его кабинете мы встречались несколько месяцев. Его я считала моей спасительной соломинкой в своей жизни. Потом постепенно он начал брать меня за руку, утверждая, что мне надо привыкнуть к обычным прикосновениям. Начал прикасаться к моей шее, моему лицу… Мне это не нравилось, но он был столь убедителен… Я думала, что мне надо привыкнуть, что это — необходимая составная часть лечения.

Эйнджел опять почти неслышно выругался.

  52