Последние отзывы

  22  

Опасаясь столкнуться с ним после обеда, я поспешно поднялась наверх, надела шляпу и плащ и вышла из дома.

Да, конечно, бегство — это проявление трусости, но что делать, если я не в состоянии ни разговаривать с ним, ни шутить, ни смеяться. Нечаянное открытие произвело на меня слишком сильное впечатление.

В романах героини влюбляются в мужчин, которые, в свою очередь, тоже в кого-то влюблены, но это совсем другое. Если вы увлечены мужчиной, который состоит в любовной связи с вашей собственной теткой, то вы не станете отрицать, что в этом есть что-то непристойное.

Было бы поистине странно, если бы я не переживала по этому поводу.

* * *

Я пришла к выводу, что от тех или иных событий в жизни убегать бесполезно. Рано или поздно они все равно произойдут, как бы упорно ты ни пытался от них увильнуть.

Когда я вернулась с прогулки, в доме было совсем тихо, я решила, что все разошлись, и направилась в будуар написать несколько писем.

Открыв дверь, я замерла на пороге — передо мной в полном одиночестве сидел Гарри.

— Ох! — сказала я. — А где тетушка Дороти?

— Ушла на какое-то заседание комитета, — сказал он, — и вернется лишь после шести.

Я собралась было выйти из комнаты, но он меня остановил:

— Не уходите, Максина. Я хочу с вами поговорить.

— О чем? — спросила я. — Нам, по-моему, говорить больше не о чем!

— Нет, есть, — сказан Гарри. — Что с вами стряслось?

— Ничего, — сказана я с вызовом, даже немного грубо.

Не выношу людей, которые говорят «ничего» убитым тоном, который свидетельствует как раз об обратном.

Но Гарри ничуть не обиделся. Он только мягко проговорил:

— Скажите, Максина, вы сердитесь на меня за поцелуй?

Я сказана «нет», но почему-то — то ни из-за того, как он это проговорил, то ни из-за упоминания о поцелуе — почувствована себя очень странно и задрожала, совсем как в тот вечер.

— Тогда в чем дело, Максина? — повторил он и подошел ко мне совсем близко.

Я испугалась, как бы он снова не попытался поцеловать меня, — не уверена, что смогла бы ему воспрепятствовать, хоть и знаю, что его поцелуй принадлежат другой женщине!

— Расскажите, Максина, — не отступал Гарри, и в его голосе слышалось столько искренней тревоги.

Мне хотелось заплакать, прижаться к его груди и забыть обо всем на свете, ведь Гарри со мной, рядом…

Но, конечно, я этого не сделала, а внутри у меня что-то вдруг будто щелкнуло, и я ответила с холодной злостью:

— Если хотите знать, это все потому, что я видена, как вы выходили ночью из спальни тетушки Дороти! Я вас видена и больше не хочу говорить об этом, да и вообще прошу вас оставить меня в покое!

Гарри совсем побелел, но не произнес ни снова, и я вышла из комнаты, хлопнув дверью. Поднимаясь по лестнице, я чувствовала, что слезы заливают мое лицо. Запершись у себя в спальне, я проплакала несколько часов, пока, обессиленная, не заснула.

Полагаю, теперь Гарри никогда со мной больше не заговорит, и хоть знаю, что поступила правильно, чувствую себя крайне несчастной.

* * *

Я снова виделась с Айвором, и он наговорил мне столько ужасных вещей о людях, которые меня окружают, не конкретно о каждом, а о сословии в целом. Из его слов следовало, что высшее общество нашей страны способно погубить весь мир. Не могу толком понять почему, но Айвор так утверждает, а со стороны виднее. Я спросила, чем я могу помочь, и тогда он сказал, что необходимо переделать мир и уничтожить классовый строй, но, похоже, начинать с этого очень сложно.

Не совсем понимаю, как человек может выбирать, где ему родиться — в Мейфэре или в Уайтчепле^[13].

Я спросила у дядюшки Лайонела о международном положении, и он подтвердил, что обстановка очень сложная. На мой вопрос, что в этой ситуации собирается предпринять парламент, он не нашелся что ответить.

Получается, что все знают, до чего плохи дела, но никто не способен найти средство исправить положение, за исключением Айвора, идея которого, насколько я поняла, заключается в уничтожении аристократии.

Полагаю, что, будучи сама аристократкой, я не понимаю, почему ходить по ночным клубам и тратить там деньги такое уж большое преступление — ведь люди, которые туда ходят, в большинстве своем занимаются благотворительностью и не мучают бедных, как в России. Но Айвор говорит, будто мучают и что Англия — единственная страна, где не было кровавой революции, — скоро получит ее, и поделом.

  22