Примечание автора

Царь Николай I (1825–1855) является, несомненно, одним из самых известных русских правителей. Он был сильным политиком, много работал на благо империи, но были у него и деспотичные черты: он стремился контролировать все сферы жизни своих подданных и часто совершал неоднозначные поступки. Когда в Санкт-Петербурге слышался звон пожарных колоколов, царь мог выйти из дворца, чтобы лично командовать пожарными. Или, например, за небольшую провинность сослать человека воевать с горцами на Кавказ. Так он поступил с князем Юсуповым — матери князя не понравилась девушка, в которую влюбился ее сын.

А узнав о том, что с дочерью одного из придворных плохо обращается ее муж, царь не только объявил их брак недействительным, но и сотворил маленькое чудо, собственноручно начертав высочайшую резолюцию: «Впредь считать сию юную персону девственницей».

Вездесущая тайная полиция Николая I — знаменитое Третье отделение — заставляла простой народ трепетать перед своей властью. Страна боялась, но уважала царя, и чувства эти не рассеялись даже после его смерти.

Глава первая

Дверь библиотеки отворилась. Мистер Мэтьюс, личный секретарь и бухгалтер герцога Равенстока, неслышно пересек комнату и подошел к своему хозяину, сидевшему за столом возле окна.

Секретарь застыл в ожидании. Спустя несколько секунд герцог заметил его, поднял голову и поинтересовался недовольным тоном:

— Что вам нужно, Мэтьюс?

— Я подумал, что должен сообщить вашей светлости о подарке, который только что доставили из поместья Мальборо от принца и принцессы Уэльских.

Лицо герцога сразу оживилось.

— Что за подарок?

— Ваза с розами, ваша светлость.

— Еще одна? — моментально поскучнел герцог.

— На этот раз очень красивая ваза, ваша светлость. Старинная, серебряная, эпохи короля Георга.

— Это значит, что я должен лично написать в ответ благодарственное письмо?

— Боюсь, что так, ваша светлость.

— Хорошо, набросай мне черновик, да покороче. Я не собираюсь тратить свой медовый месяц на то, чтобы писать письма.

— Позвольте выразить уверенность, что особы, ожидающие от вас изъявлений благодарности, прекрасно поймут причину вашей краткости.

Герцог улыбнулся, и от улыбки его обаятельное лицо смягчилось, стало очень приятным, и мистер Мэтьюс подумал о том, как легко понять многочисленных поклонниц, находивших его хозяина неотразимым. Высокий, широкоплечий, одаренный удивительной красотой, он был не только самым привлекательным, но и самым беспутным мужчиной во всем Лондоне.

Слухи о проделках герцога попадали на страницы бульварных газет, распространялись по городу: от аристократических салонов в районе Мейфэр до тесных гостиных на окраинах. Более того, истории о его любовных похождениях дошли даже до Виндзорского дворца и изрядно огорчили королеву.

Но было совершенно очевидно, что такая слава искренне забавляет герцога, а до критических выпадов в свой адрес ему нет никакого дела.

С присущим ему чувством юмора он обыграл свою неоднозначную репутацию с помощью эффектной выдумки. С давних пор друзья называли его Вороном — вот он и приказал покрасить в черный цвет свои экипажи, а жокеев одел в темные одежды.

После этого на всех скачках, в которых участвовали лошади герцога — неизменно в числе фаворитов, — стали раздаваться дружные крики зрителей: «Черный Ворон! Черный Ворон! Чер-ный Во-рон!»

Да, разумеется, герцог слыл обольстителем женщин, однако справедливости ради стоит заметить, что они, как правило, сами сгорали от желания быть обольщенными им.

Но никогда не встречал он женщины, которая бы царила в его сердце единолично. И когда все, кому был дорог герцог, уже оставили надежду на то, что он когда-нибудь остепенится и женится, случилось невероятное: Ворон без памяти влюбился.

Наиболее вероятные кандидатки в жены герцога были сплошь вдовами — все полагали, что в тридцать четыре года его никак не сможет заинтересовать какая-нибудь юная девочка — хотя бы по той простой причине, что он до сих пор никогда не имел с ними дела.

На протяжении многих лет те, кто продолжал верить в женитьбу герцога, считали, что его избранницей должна стать одна из немногих красавиц, принадлежащих к узкому кругу высшей аристократии, к которому принадлежал и он сам.

  1