Последние отзывы

  17  

Да, у него не было ничего, кроме проклятого ружья, бездушного чудовища, подарка его матери. А еще завтра ему исполнялось шестнадцать лет.

Настроение испортилось; он спрыгнул с камня и побрел по мелководью.

Андреа не понимал, откуда в нем взялось это яростное непринятие материнского мнения, способность по-своему видеть и оценивать вещи, поступки и жизнь и абсолютная убежденность в том, что именно эти взгляд и оценка являются единственно правильными.

Он задумался и не сразу различил посторонние звуки, долетавшие сквозь ритмичный гул моря. Неподалеку были люди, мужчина и женщина; они разговаривали и иногда смеялись.

Обогнув каменистый выступ, Андреа поднял голову: молодой офицер и дочь Леона Гальяни стояли на выступе скалы. Фигура Бьянки купалась в солнечных лучах, отчего девушка выглядела еще прекраснее.

Андреа смотрел на нее так, будто впервые увидел. Слова слетали с ее нежных губ и растворялись в воздухе, глаза ловили яркий свет и лучились, будто звезды, а ее наряд казался сотканным из беспечности и веселья.

— Я отвык от скромности и суровости моей родины, — говорил Амато. — В Париже в доме любого преуспевающего ремесленника можно увидеть мебель красного дерева и зеркала.

Бьянка слушала, распахнув глаза и слегка приоткрыв рот. Складки ее темно-синей юбки колыхались от ветра, завитки волосы, выбившиеся из-под мецарро, казались золотыми.

Плеск воды заглушил несколько последующих реплик, а потом Андреа вновь разобрал слова Амато:

— Парижанки не способны вызвать настоящее чувство, потому что не обладают искренностью. Их блеск фальшивый, он быстро тускнеет; они годятся для того, чтобы быть предметом роскоши, но не предметом любви.

Андреа видел жесткий целеустремленный взгляд молодого офицера, и ему казалось странным, что воздыхатель Бьянки говорит о женщинах, как о вещах, и что дочь Леона Гальяни не понимает этого.

— Вы другая! — продолжил Амато. — Именно потому я хочу, чтобы вы уехали со мной.

Бьянка потупилась, но Андреа успел заметить, что ее взор искрится радостью.

— Нет, — ответила она после паузы, — я не могу. Сначала вы должны пойти к моему отцу и попросить моей руки.

Андреа затаил дыхание. Ему почудилось, что ее простодушие развеселило и тронуло Амато, однако тот не собирался сдаваться.

— Да, знаю, но я тоже корсиканец, и мне известны обычаи. Между обручением и свадьбой должно пройти несколько месяцев, а я уезжаю завтра утром.

— Я могу подождать до того времени, когда вы приедете в следующий отпуск. Обещаю хранить вам верность.

— Я не сомневаюсь в ваших обещаниях, синьорина Бьянка, но ваш отец может решить иначе. Захочет ли он обручить дочь с человеком, чья судьба столь неверна? Меня в самом деле могут убить на войне, а вы будете связаны клятвой! Между тем стоит вам тайно уехать со мной, и уже завтра вы станете женой офицера французской армии, а через несколько дней увидите Париж!

Бьянка закрыла глаза. Ее щеки горели, длинные ресницы трепетали. Наверное, она представляла череду торжеств, сверкающие бриллиантами наряды дам, восхитительную музыку, гирлянды цветов и множество восковых свечей. Лошадей и кареты, улицы и площади, дворцы и дома — царство волшебства и богатства.

— А как же отец?

— Вы ему напишете, и он вас простит.

— Я не умею писать, — смущенно промолвила Бьянка.

— Вы очень быстро научитесь и грамоте, и французскому языку. Париж не Корсика, там жизнь летит стрелой, время кажется умопомрачительно коротким и вместе с тем восхитительно длинным; каждый день полон событий, какие на острове не произошли бы за десяток лет!

Андреа не имел никакого опыта в любовных делах, он не знал, был ли честен Амато, говоря о женитьбе, и все-таки что-то в поведении, словах, взгляде молодого офицера внушало ему настороженность.

Амато Форни понимал: не пообещай он жениться на Бьянке, эта девушка, воспитанная в строгих корсиканских традициях, никогда не решится с ним убежать. Сам он рассматривал это бегство как рискованное, но приятное приключение, а также месть заносчивому, непримиримому Леону Гальяни. Леон не убивал Марио Форни, и Амато не мог объявить вендетту, однако он знал, что, украв Бьянку, основательно ранит сердце и заденет самолюбие того, кто некогда не пощадил гордость его отца.

Амато и сам не знал, женится ли на Бьянке. Немногие из низших офицеров наполеоновской армии решались вступить в брак. Мешала полная опасностей кочевая жизнь, частые периоды безденежья, доступность женщин, как во Франции, так и в завоеванных странах. Сделать карьеру, будучи обремененным семьей, было практически невозможно, потому большинство военных женилось по достижении высоких чинов, а то и после выхода в отставку.

  17