Глава 7

Прошло два месяца. У Андреа отросли волосы, и он уже не выглядел таким изможденным и худым. Работы было на удивление мало; во всяком случае, так ему казалось после десяти лет каторги. Если его здоровье и пострадало, то не настолько, чтобы оно не могло восстановиться.

Иной раз Бьянка заглядывала к нему поболтать, и хотя она держалась запросто, почти дружески, Андреа старался сохранять необходимое расстояние, и не только потому, что она была женой хозяина. Просто он не хотел, чтобы кто-то вмешивался в его жизнь.

Винсенте не удостаивал нового работника особым вниманием, но Андреа чувствовал, что господин им доволен. Молодой человек ничего не замечал и ни во что не вмешивался, он знал только свою работу, лошадей и книги.

Однажды, когда пошел ливень, Андреа сидел возле входа, глядя на серебристую колышущуюся завесу, которая отбрасывала на пол конюшни шевелящиеся тени. Пахло мокрой зеленью и землей, и ему чудилось, будто это аромат самой жизни. Он неожиданно вспомнил маки: они никогда не сдавались; даже почти полностью выгоревшие, сохраняли в себе частичку будущего и продолжали расти.

Когда напротив входа внезапно появилась женщина, Андреа вздрогнул. Нарядное платье намокло и облепило ее фигуру, с неприбранных волос капала вода. Бьянка наклонилась, сняла с ноги туфлю и вылила из нее воду. При этом сильно покачнулась, и Андреа заметил, что она пьяна.

— Где ваш муж? — спросил он обычным холодным тоном и тут же осознал, как нелепо звучит вопрос.

Бьянка скривила губы. Ее щеки пылали.

— Он куда-то ушел. Ты знаешь о том, что он негодяй?

— Я знаю только, что он дал мне работу и кров, когда мне некуда было деваться.

Бьянка прошла мимо него и улеглась в сено.

— Я вся вымокла, — сказала она, расстегивая лиф бледно-розового платья и обнажая нежную белую грудь. Потом вздернула подол, и Андреа увидел ее длинные стройные ноги. — Я хочу изменить ему, неважно, с кем… Хотя бы с тобой. Ведь это из-за меня ты попал в тюрьму!

Ее тон был развязным, а язык слегка заплетался. Голубые глаза блестели — в них будто переливались крохотные льдинки. Она была живая, трепетная, теплая, но при этом до предела утомленная и невероятно несчастная.

Андреа приблизился, натянул платье ей на колени и сказал:

— Нет, не из-за вас, а потому что убил человека. — И протянул ей руку. — Вставайте.

— Возьми меня, — сказала она, — как хочешь; можешь даже грубо, так как ты умеешь. Да я и не привыкла к иному.

— Я никак не умею. У меня никогда не было женщины.

Бьянка резко села.

— Это правда? А почему?

— Когда меня арестовали, я был еще слишком молод. А на каторге нет женщин.

— И как ты вытерпел десять лет?

— Когда целый день работаешь на пределе сил, когда тебя кормят гнилыми овощами, когда думаешь только о том, как выжить, никакие женщины не нужны.

— А теперь?

— Теперь я мечтаю только о покое.

— Я тоже, — тихо сказала Бьянка, и Андреа почудилось, что она слегка протрезвела.

Дождь закончился. Капли покрывали траву сплошной пеленой, дрожали на листве и срывались с веток. Бьянка встала и собиралась выйти из конюшни, как вдруг на пороге появился Винсенте. Его смуглое лицо побагровело, глаза были чернее ночи и при этом налиты кровью, в руках он сжимал хлыст.

— Значит, ты предлагаешь себя мужчинам? Готова отдаться любому ничтожеству? Стоило внезапно вернуться обратно, чтобы это услышать!

Андреа почудилось, будто он слышит биение пульса в висках Бьянки, ощущает ее панический животный страх, чувствует судорожный комок в ее горле, дрожь в похолодевших руках.

— Прошу вас, — начал было он, но Винсенте резко повернулся к нему и бросил:

— С тобой я потом поговорю!

  149