очень нудно 
5 
Подобрав труп ши-видящей, которая мертвой кажется совсем ребенком и, наверное, им и была, я спотыкаюсь о покрытого льдом и обезглавленного Невидимого, отвлекаясь на то, как много вокруг меня мертвых. Не их тел. Чего-то еще. Умирающие в момент смерти оставляют физический отпечаток; тело испражняется, душа омерзительно пердит одними из самых сильных эмоций, страхов и желаний. Останки повсюду. Они липнут ко мне. Я чувствую их ярость, слышу неслышные никому другому крики, эхом раздающиеся в воздухе вокруг меня. Я живу одной ногой в мире, который больше никто не может видеть.
Женщины дрожат на неестественно холодном ветреном воздухе, собравшись вокруг растущей кучи тел их падших сестер, настороженно глядя в мою сторону, когда я приближаюсь к ним, украдкой косясь на меня и поспешно отворачиваясь. Мои выцветшие джинсы, туристические ботинки и серый рыбацкий свитер лишь придают мне облик крадущегося волка, наполовину прикрывшегося овечьей шкурой и не спрятавшего ни одну из пугающих частей. Я вижу себя их глазами: огромный мужчина с отстраненным ледяным взглядом, который берет свою цену, если сомкнутые величественные черно-бархатные крылья, замерзшее ожерелье и татуировки, скользящие по моей коже точно черные змеи, как это всегда бывает, когда я охвачен жаждой — убийства или чего-то еще — несет на руках молодую светловолосую девочку. Выглядит, без сомнений, так, будто это я ее убил. На моем лице читается больше жестокости, чем ощущается внутри. Мы с этим трупом не могли выглядеть еще более неподходящими. И все же мы идеально гармонируем. Я возьму в свои руки лишь ту девушку, которая уже мертва или скоро умрет.
Одна из женщин слишком пристально смотрит мне в глаза.
Мысли ее очевидны, но я не из тех, кто умерит ее жажду сражения агрессивным сексом за оградой аббатства. Дура проклятая, говорю я ей глазами, встречаясь с ней взглядом. Отвернись. И больше не поворачивайся.
Кровь струйками вытекает из уголков ее глаз, и она смежает веки, прижимая руку к виску.
Надеюсь, я обеспечил ей головную боль. Больше она не станет смотреть мне в глаза.
Мое имя — Смерть. Моя фамилия — Келтар. Второе имя — Целибат.
Я вхожу в небольшую толпу. Женщины резко вздыхают и отстраняются, оставляя для меня широкий коридор. Некоторые из них, впрочем, включая ту, что таращилась, украдкой глядят в мою сторону. Хоть и будучи Невидимым, я сражался рядом с ними, погасил огонь, так что в своих головах они переписывают миф обо мне, романтизируя, одомашнивая превращенного Горца. Я не отрываю взгляда от трупа, который несу, движения мои жестки и холодны, будто проклинают их за то, что хоть на один безумный момент они допустили идею заняться сексом с Принцем Невидимых.
Впрочем, я это понимаю.
Война в этом плане забавная штука. Адреналин порождает жажду еще большего количества адреналина, пока все мы не превращаемся в наркоманов, когда мы лишь в опасности перестаем чувствовать боль, когда мы чувствуем себя живыми, лишь сцепившись челюстями со Смертью. Закаленные в сражении солдаты понимают, как спасти поставленный под угрозу день.
Но мы никогда уже вновь не поймем, как проживать нормальные дни.
Я бережно кладу тело мертвой девушки в общую кучу. Освободившись от легкого бремени и выпрямляясь, я неподвижно застываю, чувствую новопришедшего. МакКайла Лейн близко. Я знаю ее запах — это солнечный свет на коже, почти неуловимый запах хлорки из летнего бассейна и чего-то слишком неясного и сложного, чтобы дать этому имя. Для меня она всегда пахнет так — обещанием новой горячей девочки, которая может оказаться чокнутой.
Я проталкиваюсь сквозь ши-видящих, кругом огибаю замерзший фонтан и направляюсь в мрачное темное утро к южному крылу. Небо столь плотно заволокло грозовыми тучами, что на земле практически стоят сумерки. Мак где-то там, посреди ледяной горы обрушившихся камней, хотя я и представить не могу, почему она остается там одна, когда ее сестры здесь. Сегодня ее преданность аббатству, Дэни, человеческой расе не стояла под вопросом. Она принадлежит к их числу. В отличие от меня.
Чья-то рука приближается к моему плечу сзади. Я отбрасываю ее в сторону и разворачиваюсь, раскрывая крылья в предупреждении. Вокруг моей шеи извивается ожерелье, пылая холодным черно-синим светом. Никто не касается меня. Я решаю, кто. Я решаю, когда.
— Привет, — говорит та ши-видящая, что смотрела слишком долго.
5 
