очень нудно 
8 
— Обождите, сэр Кэрридан, — остановил меня вдруг старший триарх, в последний момент не дав ступить с тропки, по которой мы сюда пришли, на накатанную гравийную дорогу, уходящую от ворот здания куда-то вглубь каторги. И добавил, вынуждая отступить еще дальше назад от этого бледного подобия имперского тракта и кивая на проем ворот: — Надо их пропустить.
— Кого их? — не врубился поначалу я, наблюдая лишь дюжую женщину в черном форменном мундире надзирателя, вышедшую из ворот и неспешно двинувшуюся по дороге.
Но дополнительных разъяснений от Бартинелли не потребовалось, так как уже мгновением позже ситуация прояснилась. И следом за надзирательницей, на мгновение повернувшей голову в нашу сторону и коротким кивком поприветствовавшей моего сопровождающего, из ворот обители алхимиков выползла телега с поставленной на нее на попа большой трехсотведерной бочкой. Влекомая четверкой каторжанок…
На них я, затаив дыханье, и уставился во все глаза, ища знакомые мне черты лица…
Но нет, среди этой четверки здешних узниц, со зримой натугой тащащих груженую телегу, а оттого, похоже, не видящих вокруг ничего кроме стелящейся под ногами дороги, Энжель не оказалось. Почудилось мне… Ничего общего, кроме роста и хрупкости телосложения, крайняя справа девушка со златовлаской не имеет…
Поскрипывая плохо смазанными осями и похрустывая гравием, старая телега, вся покрытая черными язвами, словно оставленными пламенем, проползла мимо нас, молча стоящих на обочине. А вцепившиеся попарно в оглобли каторжанки, в затасканных платьях из простого неокрашенного сукна, пестрящих разноцветными и разномастными заплатками, и таких же платках, будто и не заметили нашего присутствия… Как шли себе, чуть склонившись вперед и лишь себе под ноги глядя, так и проследовали мимо, не удостоив нас ни косых взглядов, ни каких-то слов…
Хотя нет, я ошибся — слова все же были. Нужно было только чуть напрячь слух… Та малышка, что я принял за Энжель, и которой в силу ее сложения явно приходится тяжелее всего, что-то беззвучно шепчет… Молится что ли?.. Или нет… Считает! Считает шаги!
Сглотнув внезапно возникший в горле комок, я возмущенно обратился своему сопровождающему:
— А мула какого-нибудь или вола для этих целей нельзя было приспособить? Вместо того чтоб использовать каторжанок как ломовых лошадей?
— Да как же можно, сэр Кэрридан?! — выпучил на меня глаза старший триарх, отчего-то внезапно шокированный моими словами. И добавил с не меньшим, нежели у меня, возмущением: — Как же можно так над животными издеваться?!
— В смысле? — опешив, с откровенным недоумением уставился я на него.
— Ведь концентрированный алхимический реагент применяющийся нашими мастерами при дублении кожи штука очень едкая! — ответил с осуждением смотрящий на меня Бартинелли. — Я бы сказал даже — обжигающе едкая! И если плеснет случайно из-под крышки бочки при транспортировке… То бедное животное с ума от боли сойдет!
— И что? Нельзя ничего придумать? К примеру — лошадь добротной попоной прикрыть? — не успокоился я.
— Да попону реагент проест моментально! Обернуться даже не успеешь! — заверил меня Бартинелли.
— Н-да уж… — только и смог что на это ошеломленно вымолвить я, покачав головой и посмотрев вслед бедным каторжанкам. Которых, в отличии от животных, тут, похоже, никто жалеть не собирается…
— Да не переживайте вы за них, сэр Кэрридан… Аккуратно тащить будут — так не расплещут реагент, — поспешно успокоил меня старший триарх. Вот только весь эффект убило его следующее глубокомысленное замечание, сделанное после неловкой паузы: — Ну а нет — так сами виноваты…
— Не, все-таки для того чтоб надзирателем быть, особый характер нужен, — не сдержав чувств, сердито бросил я.
— Ну вы прямо нас за злодеев каких-то держите, сэр Кэрридан! — малость уязвленно высказался на это одернувший мундир и заговоривший на повышенных тонах Бартинелли. — И никак не хотите принять того факта, у нас здесь как-никак — каторга! Каторга! А отнюдь не пансионат для благородных девиц!
— Я это прекрасно осознаю, — поморщившись, возразил я. И добавил хмуро: — Но с женщинами, по-моему, можно было бы обходиться и помягче…
— Да для них и так особый режим предусмотрен, — заявил сбавивший тон старший триарх. — Не то что для мужчин. — И начал пальцы на правой руке загибать, перечисляя существующие на женской каторге послабления: — У наших же заключенных: и сокращенный на два часа рабочий день в праздничные дни, и право на свидание единожды в год имеется, и свободная переписка с родными и близкими разрешена! Да что там говорить, — вдруг махнул он рукой, — если у них даже выходные есть!
8 
