очень нудно 
9 
– У меня нет ни ваты, ни марли, – объяснил он, наливая перекись на туалетную бумагу. Поставив бутылочку на столик, мужчина нагнулся над Эмори.
– Я сама.
– Вам же ничего не видно. Если вы начнете нащупывать рану, то она может снова открыться.
Эмори знала, что он прав, поэтому опустила руки.
– Поверните голову…
Он коснулся ее подбородка тыльной стороной кисти. Эмори подчинилась и сидела, напряженная и нервная, пока он занимался раной.
– Больно?
– Немного.
Эмори было очень больно, но она не могла придумать, как пожаловаться и при этом не критиковать его манеру действовать. Честно говоря, ей вообще было трудно о чем-либо думать, когда он стоял так близко, склонившись над ней. Ее лицо оказалось слишком близко к нижней части его туловища, и Эмори почувствовала себя неловко. Она не дышала до тех пор, пока не услышала его слова:
– Вот и все.
Мужчина отошел от нее.
– Мне не хотелось бы испортить вам еще одну наволочку.
– Кровь отстирывается. В большинстве случаев… – Мужчина взял пузырек с обезболивающим, вытряс на ладонь две таблетки и протянул их Эмори. – Они облегчат головную боль.
– Я пока не буду их принимать. Посмотрю, что будет дальше.
Мужчина собрался было ей возразить, но вернул таблетки в пузырек и поставил его на столик у кровати.
– Они будут здесь на тот случай, если вы передумаете. Дайте мне знать, если вам понадобится что-то еще.
– Спасибо, я так и сделаю. Но я уверена, что со мной все будет хорошо.
– Возможно, мне следовало бы будить вас через определенные интервалы. Просто для того, чтобы убедиться, что вы в порядке, что могу вас разбудить.
– Это хорошая идея. Но вместо того, чтобы вас беспокоить, я поставлю будильник на моих наручных часах.
С неодобрительной складкой у рта он сказал:
– Как хотите.
И отвернулся.
Эмори легла, натянула покрывало до подбородка. Глаза она закрыла, но внимательно прислушивалась к тому, как мужчина передвигается по комнате, подкладывает поленья в камин и ставит назад экран.
Кровь отстирывается. В большинстве случаев. Прозвучало так, будто у него был подобный опыт.
При мысли о собственной уязвимости Эмори содрогнулась. Она не продержится и пары минут. Если ей придется защищать себя, что она сможет сделать?
Пока Эмори училась в колледже, она посещала занятия по самообороне, но это было давно. Единственное, что сохранилось в памяти: не воспринимать нападавшего как единое целое, сосредоточиться на отдельных частях, уязвимых для контратаки. Глаза, нос, уши, яички. Эмори боялась, что это правило неприменимо к мужчине, казавшемуся таким же крепким, как красное дерево.
Зря она не догадалась прихватить один из тех смертоносных на вид патронов. Если им ткнуть в глаз, то можно нанести серьезный вред. Этого бы хватило даже для такого гиганта, и она успела бы проскользнуть мимо него.
Эмори услышала, как сапоги упали на деревянный пол, прикрытый ковром, потом заскрипела кожа, когда хозяин дома устраивался на ночь. Она слегка приоткрыла глаза и увидела, что мужчина предпочел шезлонг дивану. Он улегся, накрывшись до груди стеганым одеялом.
Он обескураживающе смотрел прямо на нее, его глаза отражали пламя камина словно глаза хищника.
Его голос пророкотал, преодолевая расстояние между ними:
– Расслабьтесь, Док. Если бы я собирался причинить вам вред, я бы уже это сделал.
Разум подсказывал ей, что это правда. Она проспала, совершенно беззащитная, весь день, и он ничего ей не сделал. Тем не менее…
– Почему вы принесли меня сюда?
– Я вам уже сказал.
– Полагаю, что это не вся правда.
– Я не могу контролировать ваши мысли. Но вы не должны меня бояться.
Спустя несколько минут Эмори спросила:
– Дрейкленд это ближайший город?
– Нет.
– А какой?
– Вы никогда о нем не слышали.
– Далеко до него?
– По прямой? Двенадцать миль.
– А по дороге?
– Пятнадцать.
– Я могла бы легко пробежать это расстояние. Если спускаться с горы, то для меня это не дистанция.
Он не сказал: «Ради всего святого, леди, у вас сотрясение мозга, и вы не можете даже пройти по прямой, куда вам бегать».
Мужчина вообще ничего не сказал, и это подействовало на Эмори куда сильнее, чем разговор о нелогичности ее предположения. Его молчание было к тому же и более угрожающим, чем если бы он просто объявил ей, что в ближайшее время она никуда отсюда не уйдет, что он принес ее сюда, чтобы превратить в свою сексуальную рабыню, и что под страхом смерти ей не следовало бы даже думать о побеге.
9 
