Последние отзывы

  106  

Чувствовал он себя в эту минуту просто превосходно. Карта сама шла в руки, и все оказалось даже проще, чем он предполагал.

За руль «фиата» сел паренек в серой косоворотке из гаража наркомпроса. Тот, что раньше возил Шумного, а теперь был на подсменке. Захлопнул изнутри дверцу, поерзал, осваиваясь, и несколько секунд с любопытством разглядывал незнакомую приборную панель. Шуст велел не мешкать, поднять откидной верх — уж слишком много вокруг любопытных глаз — и ехать к Булавиной.

Машину не сегодня завтра отберут, это ясно. У Фроси, как всегда, каша в голове, и автомобильчик, предоставленный секретарю наркомата во временное пользование, она восприняла как личный подарок. Не вникая. Лишнее доказательство, что живет в нереальном мире. Не то спит, не то грезит.

Сейчас она сидела рядом с Шустом на заднем сидении и пока вела себя тихо. Только мелко-мелко тряслась, царапая обкусанными ноготками сквозь шелковый чулок острую коленку. Кожа под чулком уже кровила. Иван не без усилий оторвал ее руки, стал одергивать платье; Фрося тут же повернулась к нему и судорожно вцепилась в полу пиджака.

— Тише, тише, маленькая, потерпи, — зашептал, как ребенку, поглаживая между лопаток. — Я с тобой… успокойся, сейчас вызовем доктора, порошочки какие-нибудь пропишет, уснешь спокойненько и не будешь ни о чем думать…

Шуст и сам катастрофически устал, был на последнем пределе. С того момента, как поздним вечером он заявился к Фросе, — прямиком с дачи всемогущего куратора ГПУ, по пути заехав в больницу, где тело Булавина уже спустили в больничный морг, — граница дня и ночи для него стерлась. Мало того, что выпало сообщить невесте о смерти Александра Игнатьевича, пришлось принять и первый удар ее отчаяния. Он и не догадывался, как это бывает.

Сначала она не поверила: требовала доказательств, выкрикивала нелепые обвинения, металась по квартире, рвала и разбрасывала одежду, наконец кинулась к телефону. Вернулась с серым старушечьим лицом и прошелестела бескровными губами: уйди, не хочу жить… Но он остался, не бросил. Даже сам приготовил дозу. Вместо благодарности Фрося криво усмехнулась — вот, больше не нужно прятаться от брата. Порозовела. А потом — пошло-поехало. Расскажи, как случилось. Ты же видел. Ты там был. Откуда стреляли? Кто? Зачем вы вообще на эту охоту потащились… лучше б Балию башку продырявили… Сволочь… ненавижу… Как же я теперь без Саши? Он единственный, он мне все прощал… Он меня понимал… Дай еще, достань, ты что, не видишь, как мне больно, Иван!..

Все пало на него. Звонки каких-то бездельников с фальшивыми соболезнованиями. Растерянность. Даже одежду для покойного пришлось подбирать самому. Рыться в шкафах, гладить рубашку, искать галстук… От Фроси никакого толку: она тупо бродила по дому, наталкиваясь на мебель, и временами начинала выть. Пакет с вещами отвез куда следовало. Принял Письменный — в больнице уже толклись люди из ГПУ и наркомата, кивнул, пожал руку. Заговорил о каких-то подробностях, но Ивану Митрофановичу было не до того — в развороченной квартире Булавина нетерпеливо ждала та, которую невозможно было уговорить проглотить кусок хлеба или сделать глоток воды — организм на все отвечал спазмами и рвотой.

И теперь, обнимая девушку за плечи и баюкая, Шуст напряженно размышлял: а дальше что? Что дальше-то? Из ведомственной квартиры ее выселят, вопрос нескольких дней, госдачу отнимут без разговоров. Не везти же в свою битком набитую конуру, где и самому приходится отвоевывать место… Может, и в самом деле остались от брата какие-то сбережения, они бы могли сложиться и решить вопрос с жильем, но тут не угадать — Фрося непредсказуема, в любую минуту может выкинуть какой-нибудь чумовой фокус… Он покосился — как будто присмирела, и вдруг решил: останусь-ка я с нею на пару дней. Обсудим, как и что, глядишь и…

У подъезда наркоматского дома он сунул шоферу деньжат, чтоб не молол языком лишнего, и отпустил восвояси. Фрося уже выглядела вполне вменяемой: бледное лицо отекло, под глазами свинцовые кольца, но дрожь прошла. Движения приобрели осмысленность. Даже проверила, надежно ли заперт «фиат», а ключи бросила в сумочку.

Шуст воспрянул духом.

— Пойдем, родная моя, — он мягко подхватил девушку под руку. — Сейчас горячего супчику, потом врача, а там…

— Какой, к дьяволу, супчик! — бешено проскрежетала Фрося, вплотную приблизив к нему лицо и мерцая рысьими радужками без зрачков. Он от неожиданности отпрянул. — Иван, у меня морфин кончился! Я дышать не могу, не то что есть или пить… Я сейчас сдохну, это ты понимаешь? Ступай, делай, что хочешь, но найди. А я пока в комнатах приберусь. Деньги возьми…

  106