очень нудно 
39 
От страха, при виде снега сплошь испещренного цепочками алых капель крови, у неё перехватило горло. Она почти не могла дышать, с трудом проталкивая воздух в легкие. Глаза застилали слезы, которым сейчас было не время и не место. Снова и снова непримиримые враги атаковали друг друга, и всякий раз она тряслась от ужаса, боясь, что Грейсон может погибнуть. Боясь, что и он может умереть, осыпавшись горсткой пепла.
Наконец, сумев выбить из руки Самюэля нож, Грейсон метнул его клинком вперед, и тот, пролетев через весь двор, сгинул в сугробе. Теперь они снова были на равных. Одним мощным ударом Грейсон свалил Самюэля, обернулся к Тессе, молниеносно выхватил у неё из рук ножку стула и всадил её в грудь предателя.
Самюэль взвыл и пропал в ослепительно-белой вспышке, оставив после себя лишь чёткую глубокую вмятину на снегу.
— Грейсон! — Тесса кинулась к нему и подхватила, когда он, пошатнувшись, упал на колени.
Она тяжело осела в снег подле него, не чувствуя холода. Словно вся разом оцепенела. Тело. Сердце. Разум. Душа.
Погладив любимого по волосам и окинув взглядом его избитую окровавленную фигуру, она бережно прижала мужчину к груди. Склонив к нему голову, она нежно поцеловала его в лоб и прошептала:
— Спасибо, спасибо, Грейсон. О, Небеса, да ты ранен. Тебе же больно.
— Нет. — Он покачал головой и через силу улыбнулся, хотя она догадывалась, чего это ему стоило. — Всё хорошо. Я в порядке. В любом случае, это уже неважно. Главное, ты теперь в безопасности.
Но какой ценой, безмолвно выкрикнула она. Из глубокой раны на боку, непрерывно текла кровь, лицо покрывали ссадины и синяки, грудь пересекал неглубокий ножевой порез, из которого тоже сочилась кровь, уже пропитавшая рубашку. Тесса прекрасно сознавала, что ради неё он рискнул всем. Поставил на кон собственное бессмертие и не отступил, пока угроза не миновала. Чувство всепоглощающей любви заполнило её всю без остатка и, перелившись через край, выплеснулось наружу, затуманив взгляд горьковато-солёной влагой.
— Я люблю тебя, Грейсон, — тихо проговорила она. Ласковый голос дрожал от слёз, которым, казалось, не было конца. — Я очень тебя люблю.
Приподнявшись, он нежно коснулся ладонью её щеки, а затем сразу же опустил руку:
— Спасибо, — проникновенно сказал Грейсон. — Ты даже не представляешь, что это для меня значит. Ты сделала мне подарок, который я унесу с собой в вечность. Лишь в твоей любви я буду искать поддержку в своём безрадостном унылом будущем.
Она низко склонила голову, и горячие слезы закапали ему на лицо — чувствуя их вес, Грейсон благословлял эту тяжесть. Именно здесь, в месте, которое долгие годы служило источником его самых страшных кошмаров, он сумел найти нечто драгоценное. Именно здесь он обрел покой. И любовь. Хотя сейчас ему придется отказаться от всего, что она предлагала, удивительно и ценно было уже то, что он мог все это чувствовать.
— Пойдем домой, — сказала она, слегка сдвинувшись, чтобы помочь ему подняться.
— Нет. — Он покачал головой и сморгнул, когда ему на ресницы упали снежинки. — Только, прошу тебя, не думай, что я не хочу остаться с тобой, Тесса. Никогда так не думай. — Он поймал её взгляд и больше не отпускал. В этом взгляде Тесса ощущала неколебимую силу воли. Благородство. Твердую решимость. Боль утраты и глубокое раскаяние.
Вокруг стонала, кружила вьюга, щедро засыпая их лица и тела снежным крошевом, сплавляя воедино в этом белом царстве льда и мороза.
— Но я должен уйти, — сказал он мягко. — Прямо сейчас. Пока у меня еще есть силы это сделать. И прежде чем сюда явиться еще один «охотник за головами».
— Нет, — вымученно произнесла она, срывающимся голосом. — Не уходи. Останься со мной.
— Тесса, ты создана радоваться жизни при свете дня. Тогда как я — порождение ночи, и могу существовать лишь в сумраке теней.
Грейсон жадно смотрел на неё в попытке навсегда запечатлеть в памяти родной образ, чтобы потом вспоминать его бесконечными одинокими годами своего постылого бессмертия. В мерцающих отсветах рождественских огней, в облаке танцующих снежинок, кружащихся в потоках ледяного ветра, она была для него всем, чего он когда-либо желал или в чем когда-либо нуждался.
И впервые за более чем за сотню лет Грейсону стало жаль, что он больше не смертен. Что не может чувствовать свое сердцебиение. Не может, взяв её за руку, прогуляться с любимой при свете дня. Не может жить вместе с Тессой и зачать общих детей. Вместе состариться. И хотя знал, что этого никогда не будет, все равно всем своим существом стремился к этому, как никогда и ни к чему за всю свою долгую жизнь. Подарив ей улыбку, в то время как все внутри него выло от боли, он сказал:
39 
