Последние отзывы

  3  

— Ты ведь работал и в Оукланд Холле? — сказала я.

— Да, было такое время.

— Лучшие дни, конечно.

— Какие лужайки! — воскликнул он в экстазе. — А трава! Лучший торф во всей местности. Только повернешься, и все уже в порядке, все растет.

— Щедрость природы. Она и к тебе щедра, — добавила я.

Он подозрительно посмотрел на меня, раздумывая о моих словах.

— Почему ты оставил Оукланд Холл, хотела бы я знать.

— Я пришел сюда с вашей матерью. Я верно служу ей, — он как бы вглядывался в прежние времена — до того, как щедрость природы превратила его в Беднягу Джармина. Он оперся на лопату, и глаза его затуманились. — Это были хорошие дни. Не думал, что все это скоро окончится. И вдруг…

— Да, внезапно, — подсказала я.

— Хозяйка послала за мной. «Джармин, — сказал она, — мы продали дом и переезжаем в Дауэр Хауз». Меня будто ударили по голове, хотя кое-кто уже поговаривал об этом. Она сказал: «Если ты переедешь с нами, то получишь домик и участок земли. Ты смог бы жениться». Это было начало. Скоро я стал отцом.

— Ты сказал, что были разговоры…

— Да, разговоры. Кое-кто знал о том, что произойдет. В семье были игроки в азартные игры. Старый мистер Клэверинг любил это, и, говорят, он потерял довольно солидную сумму денег. Появились закладные векселя, а это плохо. Ведь то, что плохо для хозяев, не годится и для слуг. Итак, они почувствовали приближение грозы. Мы все знали об этом, ведь нам часто не платили по несколько месяцев за работу. У некоторых семейств это входит в привычку, но Клэверинги не из таких. Затем приехал этот человек и купил имение. Рудокоп приобрел каким-то образом состояние. Приехал из-за границы.

— Почему же ты не остался работать у него?

— Я люблю постоянство, и, кроме того, у меня появился свой дом.

У него было одиннадцать детей, значит, все это, должно быть, произошло двенадцать лет назад. Годы можно было считать по детям Джармина, но люди не могли запомнить их всех и старались запомнить то, что произошло в год рождения каждого из них.

— Все это случилось до моего рождения, — продолжала я, стараясь вести разговор в нужном направлении.

— Да, это так. Года за два до вашего рождения.

Итак, это произошло двенадцать лет тому назад. Целая жизнь — моя, во всяком случае.

Все, что я могла узнать у Джармина, это то, что причиной была азартная игра моего отца. Неудивительно, что мама относилась к нему с презрением. Теперь мне стало понятно, что скрывалось за ее горькими упреками. Бедный отец, он не выходил из своей комнаты и проводил много времени, раскладывая пасьянс. В этой игре он никому ничего не мог проиграть, но в то же время не бросал карты, которые все еще любил, хотя они и были причиной изгнания семьи из мира богатых.

Миссис Кобб могла рассказать мне немного. Как и вся семья, она помнила лучшие дни. Она служила у нас с тех пор, как мы переехали в Дауэр Хауз, и не уставала рассказывать всем, кто готов был слушать, что прежде служила в доме, где был дворецкий, лакеи и несколько слуг. Конечно, служба в нашем доме была на ступеньку ниже, но, по крайней мере, наша семья, как и она сама, знала лучшие дни.

Безусловно, к моему отцу, который раскладывал пасьянс, читал, совершал одинокие прогулки с тяжким грузом вины на плечах, нельзя было и подступиться с такими вопросами. Казалось, он едва замечает меня. Когда мы с ним встречались, на его лице появлялось выражение, подобное тому, которое возникало при маминых упреках. Она не уставала напоминать ему, что из-за его слабости мы оказались в таком положении. Мне он был безразличен, поскольку не проявлял ко мне никакого интереса. Мне трудно было испытывать какие-либо чувства по отношению к нему, за исключением жалости, потому что окружающие при всяком удобном случае напоминали ему о прошлом.

Что касается мамы, то она была еще более неприступна. Когда я была совсем маленькая, мы пели в церкви:

• Может ли исчезнуть нежная любовь
• Матери к ребенку?

Повторяя эти слова, я всегда представляла себе, как мама-медведица любит своего медвежонка, но Мириам, узнав об этом, была страшно возмущена. Тогда я сказала, что нежность мамы ко мне никогда не исчезнет, потому что никогда и не существовала. При этих словах Мириам покраснела и сказала, что я самое неблагодарное дитя и что я должна быть счастлива, поскольку живу в таком хорошем доме. Я удивилась: «Почему для меня это хороший дом, хотя другие его презирают?» Она объяснила это тем, что они видели те лучшие дни, а я нет.

  3