Глава 4

«И вот я снова лечу на помощь Милли», – подумала Селена, упаковывая вещи.

Хотя теперь все будет по-другому. В этот раз она не встретится с Алексисом. Костас заверил ее, что он уехал, и после того ужасного случая ни разу не возвращался на Римнос. Теперь она может смотреть в будущее с надеждой, а не с сожалением.

«Боже, какая я дура, – с горечью подумала Селена, достала фотоальбом из ящика тумбочки и положила одну из фотографий в сумку. – Доверься мне, сказал он, и я, дура, поверила».

Ведь даже когда они проезжали вдоль набережной в первое утро в поисках Адони, она могла сказать, что передумала, и попросить отвезти ее в полицейский участок. Но она не попросила, потому что ее уже затянуло в водоворот головокружительных эмоций.

Утро выдалось прекрасным, вид оживленной гавани очаровал ее. Рыбаки выгружали из лодок первый улов, повсюду раздавались крики и смех. Владельцы сувенирных магазинов раскладывали товар на витринах и уличных лотках. Из прибрежных таверен доносился аромат свежевыловленной рыбы, запеченной на гриле. Официанты застилали столы белоснежными скатертями, поливали герань в вазонах и весело переговаривались.

Люди махали руками, приветствуя Алексиса, когда он проезжал мимо.

– Тебя всегда так приветствуют? – спросила Селена.

– Только когда меня не было какое-то время. Многие из тех, кто живет здесь, рассматривают мир за пределами Римноса как опасное место и рады видеть, что я благополучно вернулся, – ответил он, пожав плечами. – Тебе кажется это странным?

– Мне в этой ситуации все кажется странным, – ответила она.

– Ты скоро привыкнешь, обещаю.

«Но я не хочу привыкать к этому месту, к такому образу жизни, – подумала Селена, ее горло сжалось. – Я не могу себе этого позволить».

Они добрались до ветхого дома, больше похожего на лачугу. Ворота, ведущие во дворик, были незаперты. Алексис ловко втиснул джип между двумя грузовиками на другой стороне дороги и выключил двигатель.

– Адони спит здесь иногда, когда его нет на лодке, – сообщил он. – Подожди здесь, пока я посмотрю, достаточно ли он трезв, чтобы говорить.

– Я хочу пойти с тобой, – запротестовала Селена.

– А я хочу, чтобы ты осталась в машине, – тихо сказал Алексис. – У меня есть на то причины.

«Которые, конечно, имеют приоритет», – думала она, с обидой наблюдая, как Алексис пересекает дорогу и исчезает в темноте дома.

Если она не пойдет с ним, как она узнает, что он задал правильные вопросы? С другой стороны, у нее не было желания вести переговоры с греческим рыбаком, который сейчас явно не в духе с похмелья.

Селена осмотрелась. Над морем нависла белая дымка, жара становилась невыносимой.

«День будет убийственный», – подумала она, сняла широкополую хлопковую шляпу и начала обмахиваться ею.

Тонкая туника стала влажной от пота и прилипала к коже. Селена искренне надеялась, что Алексис не будет разговаривать с рыбаком слишком долго, иначе она растает. Алексис вышел из хижины в сопровождении толстого, бородатого человека в обвисших трусах.

«Адонис», – саркастически подумала она.

Тем не менее он отвечал на вопросы и улыбался. Это, наверное, хороший знак. Алексис же стоял, склонив голову, слушал. Пока Селена смотрела на двух мужчин – вдруг поняла, что и за ней наблюдают. Адони заметил ее и открыто пялился. Он что-то сказал Алексису и широко ухмыльнулся, они оба рассмеялись, похлопали друг друга по плечу, прощаясь.

Алексис вернулся к джипу, занял водительское место, повернулся к ней и без предупреждения принялся разминать ей плечи.

– Выглядишь разочарованной, Селена, дорогая, – прошептал он. – Дуешься?

– «Разочарованной»? – повторила она, пораженная его фамильярностью, но не отстранилась.

«Неужели Адони отказался помочь? Они зашли в тупик, не успев начать расследование?..»

Пока ее невеселые мысли разрастались как снежный ком, Алексис протянул руку и сжал основание ее шеи, его пальцы слегка погладили шелковистую кожу под белокурой косой.

Совершенно неожиданно Селена почувствовала, как участился пульс, все ее чувства обострились, и она задрожала всем телом. В панике Селена попыталась оттолкнуть его, но опоздала. Алексис уже притянул ее, беспомощную, в свои объятия и впился в губы долгим медленным поцелуем.

  13