Последние отзывы

  18  

Мэгги утвердительно кивнула и повернулась к нему.

– Нравится. Уход в монастырь был самым хорошим поступком в моей жизни. Я всегда знала, что это именно то, что я хочу сделать. Даже еще когда была ребенком. Так же, как дети хотят стать врачом, юристом или балериной. Это называют ранней склонностью. Для меня это было ожидаемой целью.

– И вы никогда не жалели, что сделали это?

– Нет, – радостно улыбнулась она ему, – никогда. Эта жизнь как раз по мне. Я ушла в монастырь сразу после окончания колледжа медицинских сестер. Я выросла в Чикаго, была самой старшей из семи детей. Я всегда знала, что это будет правильно для меня.

– А парень у вас когда-нибудь был? – Он очень хотел услышать ее ответ.

– Один, – легко призналась она без тени смущения. Она не вспоминала о нем все эти годы. – Когда училась в колледже.

– И что случилось? – Он был уверен, что какая-то романтическая история заставила ее уйти в монастырь. Он не мог и представить, что могли быть другие причины. Он вырос в семье лютеран и первую монахиню увидел только тогда, когда уехал из дома. Сама идея монашества всегда казалась ему бессмысленной. Но теперь он видел эту радостную, уверенную в себе маленькую сильную женщину, которая с безмятежным спокойствием, радостью и дружелюбием рассказывает ему о своей жизни среди проституток и наркоманов. Это производило на него невероятное впечатление.

– Он погиб в автокатастрофе, когда я была на втором курсе. Но если бы он даже остался жив, это не повлияло бы на мое решение. Я сразу, в самом начале, сказала ему, что собираюсь стать монахиней, хотя до сих пор не уверена, что он мне поверил. После него я ни с кем не встречалась, потому что уже все для себя решила. Скорее всего, я бы и с ним перестала встречаться. Но мы были молоды, невинны, а наши отношения – абсолютно безобидные. По нынешним понятиям, разумеется.

Эверет понял, что, другими словами, она была девственницей, когда ушла в монастырь, и оставалась ею до сих пор. Но что за нелепость? Пропадает зря очень красивая женщина. При чем тут монашество?

– Поразительно.

– Да ну что вы… Просто это мой выбор. И я не одна такая.

Они помолчали.

– А вы? Женаты? Разведены? Дети? – Она не могла не почувствовать, что ему было бы приятно с ней поделиться. С ней было легко разговаривать, и ее присутствие доставляло ему удовольствие. Теперь он догадался, что ее скромное черное платье было рясой.

– Мне было восемнадцать, когда моя девчонка залетела, и мне пришлось жениться – ее отец пригрозил, что убьет меня, если я слиняю. А на следующий год мы разбежались. Семейная жизнь была тогда не для меня. Вскоре она подала на развод и вышла замуж за кого-то другого. Своего ребенка я видел только однажды, ему тогда было около трех лет. Я не был готов к отцовству. Я чувствовал, что виноват, но для того пацана, каким я тогда был, это оказалось сверх сил. И я ушел. Я не знал, что еще можно было бы сделать. Большую часть своей жизни я потратил, мотаясь по миру. Писал про события из горячих точек и оттуда, где происходили разные катастрофы, для агентства «Ассошиэйтед пресс». Жизнь моя была сумасшедшей, но она меня устраивала. Мне нравилось так жить. И вот сейчас, когда я повзрослел, сын тоже вырос. Он не нуждается во мне больше. Его мать так возненавидела меня, что даже аннулировала наш церковный брак, чтобы опять выйти замуж. Поэтому официально меня никогда и не было, – тихо рассказывал Эверет, чувствуя на себе ее пристальный взгляд.

– Родители нужны нам всегда, – мягко отвечала она, и они замолчали. Он размышлял над ее словами.

– Агентство будет счастливо заполучить ваши сегодняшние фотографии, – сказала она, зная, что ему приятно это услышать. Он не сказал ей про свою Пулицеровскую премию. Он никогда не говорил о ней.

– Я больше там не работаю. Они разорвали со мной контракт год назад, когда – черт бы меня побрал! – я чуть не загнулся с перепою в Бангкоке. Меня спасла проститутка – доставила в больницу. Наконец я вернулся и завязал с выпивкой. После того как меня уволили, а они имели на это полное право, я лег в реабилитационный центр. И вот не пью уже год. Это меня радует. Я только что начал работать в журнале, для которого освещал события благотворительного вечера. Это не мое, все эти великосветские сплетни. Я бы предпочел, чтобы мне подстрелили задницу в каком-нибудь гиблом месте, а не в бальном зале, как сегодня вечером, да еще когда на тебе этот дурацкий смокинг.

  18