очень нудно 
10 
— Во сколько приедет Андреа? — поинтересовалась Пип, покончив наконец с тостом.
— Она сказала — как управится с малышом. Во всяком случае, утром.
Офелия была рада ее приезду. Пип обожала малыша и могла возиться с ним с утра до вечера. Несмотря на возраст и неопытность, из Андреа получилась великолепная, в меру заботливая мать. Она ничуть не возражала, когда Пип возилась с малышом, брала его на руки, тискала и целовала. Да и малыш ее обожал. Его сияющая улыбка, словно луч света в хмурый осенний день, согревала даже заледеневшее сердце Офелии. Стоило ей только услышать его звонкий детский смех, как она вся оттаивала.
Ко всеобщему удивлению, Андреа, которая стала достаточно преуспевающим адвокатом, решила на время прекратить практику и хотя бы до года посидеть с сыном дома. Ей нравилось самой возиться с ним. Она твердила, что, родив Уильяма, сделала, возможно, самое важное из того, что ей суждено совершить в жизни, и нисколько об этом не жалеет. Все вокруг в один голос твердили, что с рождением ребенка ей придется навсегда поставить крест на своих надеждах выйти замуж, но Андреа только смеялась. У нее был сын, которого она с каждым днем любила все сильнее, и она испытывала счастье.
Офелия находилась рядом с Андреа, когда на свет появился Уильям. В отличие от ее собственных роды у Андреа прошли на удивление легко и быстро; Офелия и опомниться не успела, как доктор положил ей на руки ребенка, чтобы она показала его матери. Рождение Уильяма связало обеих неразрывными узами. Волшебное мгновение, когда рождается новая жизнь, казалось чудом. Что-то вдруг разом изменилось в их душе. Обе теперь понимали, что с этого дня они уже не просто подруги.
Мать и дочь долго еще сидели на солнышке. Обе молчали, и молчание нисколько не тяготило их. Потом вдруг зазвонил телефон, и Офелия вернулась в дом снять трубку. Звонила Андреа — предупредить, что только что закончила укладывать малыша и собирается выезжать. Офелия решила принять душ, а Пип, натянув купальник, заглянула к ней сказать, что вместе с Муссом пойдет на пляж. Когда через три четверти часа приехала Андреа, она все еще барахталась в воде. Андреа ворвалась в дом, словно ураган. Впрочем, она всегда была такой. Не прошло и нескольких минут, как в гостиной уже шагу негде было ступить — повсюду валялись сумки, одеяльца, игрушки, и весь дом ходил ходуном. Взобравшись на дюну, Офелия помахала дочери рукой, и вскоре та уже играла с малышом, а Мусс восторженно лаял. Так происходило всегда, когда приезжала Андреа. Прошло не меньше двух часов, прежде чем все волнения улеглись. Пип, сделав себе очередной бутерброд, снова улизнула на берег. Андреа, устроившись на диване, маленькими глотками потягивала апельсиновый сок, а Офелия, глядя на подругу, молча улыбалась.
— Он такой очаровательный… ты просто счастливица, — с невольной завистью проговорила она.
В присутствии ребенка она чувствовала себя почти счастливой. Он был живым свидетельством того, что жизнь продолжается и в мире есть место любви и надеждам, а не только разочарованию и горю. Случилось так, что жизнь Андреа вдруг стала полной противоположностью ее собственной. А самой Офелии все чаще казалось, что ее жизнь разрушена навсегда.
— А ты как? Тебе тут нравится? Как ты себя чувствуешь? — Андреа вдруг охватила тревога — та самая, что не давала ей покоя все последние девять месяцев.
Удобно вытянув длинные ноги, она откинулась на спинку дивана и с удовлетворенным вздохом прижала малыша к груди, ничуть не стесняясь своей наготы. Материнство наполняло ее гордостью. Андреа обладала очень привлекательной внешностью, а живые темные глаза и густые темно-каштановые волосы, небрежно стянутые на затылке шнурком, делали ее моложе. Деловые костюмы остались в далеком прошлом. Сейчас на ней был кокетливый розовый топик и белые шорты. В туфлях на высоких каблуках она становилась ростом чуть ли не шести футов и производила потрясающее впечатление. Но кроме роста Андреа обладала еще неотразимой чувственной притягательностью, не заметить которую мог бы только слепой.
— Получше, — не сразу ответила Офелия.
Ей не хотелось кривить душой, хотя в какой-то степени она действительно говорила правду. Сейчас по крайней мере она жила в доме, с которым ее не связывали мучительные воспоминания, кроме тех, что она привезла с собой.
— Иной раз мне кажется, что эти групповые занятия только сыплют соль на раны, но иногда… иногда мне становится легче. А вообще говоря, я и сама не знаю.
10 
