66 
Неизвестный лакей открыл дверь в комнату Доминика, когда она постучала. Впустив её, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Как обычно, Доминик не спускал с неё своих глаз, когда она медленно шла к его постели. Он сидел на краю кровати и расстёгивал рубашку. Он уже успел переодеться в домашние удобные для осмотра раны брюки, но не было похоже, что он разматывал рану, чтобы проверить швы.
— Не волнуйся, — сказала она, подойдя к кровати. — Я знаю, что ты уже достаточно видел меня для одного дня. И ночи. Я просто хочу проверить…
— Вы слишком много болтаете, Доктор, — сказал он с сарказмом. — Делай, то, что нужно и уходи.
Она стиснула зубы от досады, но вдруг осознала, что ему, вероятно, снова больно. Боль и раздражительность, казалось, для него неразделимы.
— Если ты не возражаешь? — спокойно спросила она, указав на повязку.
— Прошу.
Он всегда сам разматывал повязку — до этого момента. Отлично, теперь он ещё проявляет и упрямство. Причём, упрямство в самом чистейшем виде, ведь он сидит на повязке! И как, скажите, она должна её разматывать?!
Ответ на вопрос «как» пришёл тогда, когда Доминик привстал на правую ногу, полностью переместив вес тела с больной ноги на здоровую. Она быстро нагнулась и разбинтовала ткань, прежде чем он изменил бы своё положение, усложнив ей задачу. Повязка лишь слегка прилипла к ране, прежде чем она окончательно сняла бинты.
После осмотра раны и швов, Брук была довольна:
— Хорошо. Здесь нет покраснения и припухлости. Оказывается, приключения прошлой ночи тебе не навредили.
— Это спорно. Моё плечо ощутимо ноет после ночи, проведённой на каменном полу.
Брук проигнорировала этот выпад.
— Если ты не собираешься снова одеваться, то можешь не забинтовывать рану. Свежий воздух поможет ей скорее затянуться.
Она взяла с ночного столика красный мешочек с травами и положила его в карман. Он больше не нужен. Затем она взяла синий мешочек.
— Я советую тебе давать раненой ноге отдых хотя бы по несколько часов в день, — она протянула ему синий мешочек. — И ты можешь сам посыпать этими травами коросту на ноге. Они помогут скорейшему заживлению. И если соберёшься надеть свои нормальные брюки, то сначала замотай рану бинтом. И, конечно, не стоит мочить её, когда будешь принимать ванну. Частичное омовение вполне подойдёт.
— Намекаешь на то, что я снова воняю?
Нет, он не вонял. Она это точно знала, так как провела рядом с ним всю ночь. Чтобы избежать очередного спора, она решила отмолчаться, поэтому развернулась, намереваясь уйти.
— Ты можешь сделать это.
Она обернулась и увидела, что он снова сидит на кровати и продолжает снимать свою рубашку.
— Сделать что?
— Помыть меня.
Она медленно повернулась. Румянец уже придал её щекам красноватый оттенок, когда она заметила:
— Нет. Боюсь, моя благожелательность не распространяется настолько далеко. Если, конечно, ты не готов на мне жениться сегодня же…
Она думала, что после её слов дискуссия будет закрыта, но он сказал:
— Ты неоднократно пробиралась в мою спальню под предлогом, что помогать мне — это твоя прямая обязанность. Ты не можешь увиливать от ответственности, говоря, что на подобного рода помощь, твои обязанности не распространяются.
Она вполне могла бы отказаться, но у неё было такое чувство, что её отказ не имеет ни малейшего значения. Он просто заносит ещё одно очко в свою пользу, показывая ей, насколько неприятной будет их совместная жизнь. Напоминая ей, что он в любой момент способен выдвинуть подобное ужасное требование, которое ей не понравится или смутит её.
Он не сомневался, что она подчинится, поэтому сказал Карлу:
— Принеси мне таз с водой и губку.
Мысли Брук лихорадочно метались, пока она пыталась придумать любой предлог для того, чтобы отложить эту неудобную ситуацию.
— Ты не собираешься подождать, пока вода нагреется?
— Это не обязательно. Карл всегда держит небольшое ведёрко воды над камином в ванной комнате, поэтому мне никогда не приходится ждать.
Ну что же… Интересно, насколько ей будет сложно водить влажной губкой по его телу? Очень сложно! Она внутренне застонала. Но ей нужно показать ему, что его тактика не сработает. Будь милой, какой и должна быть жена, сказала она себе.
Карл поставил таз с водой на прикроватный столик и ушёл. Брук взяла тряпичную губку, намочила и отжала её. По крайней мере, Доминик всё ещё сидел на кровати, поэтому она могла свободно до него дотянуться. Но когда она встала перед ним с губкой в руке, она замерла от его взгляда. У него был настолько пристальный взгляд, словно он пытался прочесть её мысли, или оценить её реакцию на эту вынужденную близость к нему. Он испробовал столько различных способов, чтобы заставить её уйти. Неужели он действительно думает, что она находила бы эту обязанность столь уж ненавистной, если бы она была его женой? У Брук было такое чувство, что она не стала бы возражать, и эта мысль заставила её покраснеть. Она ещё не была его женой.
66 
