Глава 12

Тетя Элла Мей раскатывала печенье на столе своей летней кухни и время от времени поглядывала в окно, поджидая Вирджинию. Вот она устало бредет по пыльной проселочной дороге. Женщина тяжело вздохнула при виде своей племянницы с низко опущенной головой и принялась еще энергичнее разделывать тесто, словно пытаясь таким образом заглушить волнение. Ибо одного взгляда на Вирджинию было достаточно, чтобы понять, что и сегодня она возвращается с почты без письма.

Дважды в день, утром и вечером, с той самой поры, как Вирджиния вернулась из Англии, она регулярно ходит к большому почтовому ящику на центральной дороге и всякий раз возвращается с пустыми руками. Тетя снова взглянула на девушку, и сердце у нее сжалось от боли. Она перестала раскатывать тесто, да и настроение готовить пропало. Вирджиния приблизилась к дому, но вместо того чтобы войти в него, повернулась и побрела в сад.

Поддавшись минутному порыву, тетя Элла Мей отодвинулась от кухонного стола и пошла на веранду. Широкая деревянная веранда опоясывала весь дом по периметру, и она прошла на ту сторону, которая выходила в сад. Вирджиния уселась в палисаднике: среди обильно цветущих астр и георгин она и сама казалась цветком — нежным, хрупким. Золотистые волосы блестели на солнце, мягкие блики скользили по задумчивому лицу.

— Будь он неладен, этот человек! — в сердцах пробормотала тетя Элла Мей.

Ей хотелось подойти к племяннице, обнять ее за плечи, прижать к себе и утешить бедную девочку. Сердце ее буквально разрывалось на части при виде этих страданий. И в то же время она с трезвостью умудренного жизнью человека понимала: все, что она могла, она уже сделала, и больше не в силах чем-то помочь девушке.

Вирджиния вернулась домой неделю назад. Она была бледной, измученной, как будто провела не одну бессонную ночь. Тетя с радостными восклицаниями заключила ее в свои объятия и почувствовала, что ей никогда не удастся растопить тот холод, который сковал Вирджинию изнутри. Прошло несколько дней, прежде чем Вирджинию прорвало и она начала говорить.

Она рассказала тете Элле Мей, как приехала в Англию преисполненная ненависти и вражды к герцогу, настроенная самым решительным образом как можно скорее развязаться с этим страшным человеком. С самого начала она была шокирована скандалом, который он закатил незадачливым лондонским ювелирам прямо на ступеньках дворца. А потом Вирджиния стала рассказывать про герцога. Лицо ее просветлело, голос зазвучал мягко и нежно, глаза вспыхнули. И задолго до того, как она произнесла: «Я люблю его, тетя!» — Элла Мей уже обо всем догадалась.

Они сидели до глубокой ночи, а девушка все говорила и говорила, не в силах выговориться и излить все, что накопилось в душе за эти дни вынужденного молчания во время морского путешествия домой. Она рассказала тете, каким необъяснимым и странным показалось ей поведение герцога, о сплетнях и слухах, витавших вокруг герцогини и ее сына, о том, как взволновало ее вероломство кузена герцога, замыслившего убить его, чтобы завладеть богатством. Дойдя в своем повествовании до того момента, как на ее глазах скончался от яда престарелый мопс герцогини и как герцог увлек ее в будуар и там обнял, Вирджиния замолчала. Глаза ее засверкали, щеки разрумянились, грудь стала часто вздыматься, и тетя Элла Мей поняла, что ее племянница целиком ушла в воспоминания о тех сладостных минутах.

— Но если ты узнала, что он любит тебя, — осторожно начала женщина, — то почему не раскрылась перед ним? Почему не сказала ему, кто ты есть на самом деле?

  89