32 
– Виктор, – говорит она, – я носом чую работу дьявола.
– Да что вы говорите? – Я отрываю голову от стола и провожу языком по словно покрытым махровым налетом зубам. – А слышу только запах дешевого пойла.
– Я не намерена потворствовать нарушению закона…
– Спиртное уже сто лет назад как разрешили, Абби, – вздыхаю я. Этот спор возникал у нас уже десятки раз. Вдобавок к тому, что Абигейл трезвенница, она еще страдает старческим слабоумием и с таким же успехом могла назвать меня президентом Линкольном, как называет Виктором. Разумеется, это тоже мне на руку. Когда она пеняет на то, что я задержал плату за квартиру, я обманываю ее, говоря, что уже заплатил за месяц.
Для старушки она необычайно деятельна. Она стучит палкой по диванным подушкам и даже заглядывает в микроволновку.
– Где они?
– Они – это что? – переспрашиваю я, разыгрывая непонимание.
– Слезы Сатаны. Ячменный уксус. Веселящий напиток. Знаю, ты его где-то прячешь.
Я невинно улыбаюсь в ответ.
– Неужели я способен на такое?
– Виктор, не лги! – одергивает она меня.
Я крещусь.
– Богом клянусь, в этой комнате нет ни капли спиртного.
Я встаю и бреду в крошечную ванную комнату, прилегающую к кабинету. В ней хватает места только для туалета, раковины и пылесоса. Я закрываю за собой дверь, писаю, потом снимаю крышку с бачка унитаза. Достаю бутылку, начатую вчера вечером, делаю большой животворный глоток виски, и тупая головная боль тут же начинает утихать.
Прячу бутылку на прежнее место, сливаю за собой воду в унитазе и открываю дверь. Абби продолжает топтаться в комнате. Я не обманул ее ни на йоту, просто сказал полуправду. Именно этому меня учили много-много лет назад, когда я готовился стать полицейским.
– Ну и на чем мы остановились? – спрашиваю я, но тут раздается телефонный звонок.
– На пьянстве, – обвиняет она.
– Абби, я потрясен, – вкрадчиво говорю я, – понятия не имел, что вы любите выпить. – Я разворачиваю старушку лицом к двери, телефон продолжает трезвонить. – Давайте позже договорим? За рюмашкой на ночь, а? – Я выталкиваю ее из комнаты, хватаю трубку, которая пытается вырваться из рук. – Алло! – рявкаю я в телефон.
– Мистер Стэнхоуп?
Несмотря на глоток виски, голову опять словно в тиски зажало.
– Да.
– Верджил Стэнхоуп?
Когда прошел год, два, потом пять, я стал понимать, что сказанное Донни – правда: стоит появиться призраку, и он остается с полицейским навсегда. Я не смог избавиться от Элис Меткаф. Поэтому я избавился от Верджила Стэнхоупа. По глупости я полагал, что если начать новую жизнь, то можно все начать с чистого листа – без чувства вины, не мучаясь вопросами. Мой отец был военным, мэром небольшого городка, человеком, способным понять многое. Я взял его имя, надеясь, что лучшие черты его характера передадутся и мне. Решил, что смогу из человека, который крупно облажался, превратиться в того, кому люди снова станут доверять.
До этого мгновения никто во мне не сомневался.
– Больше нет, – бормочу я и швыряю трубку.
Стою посреди кабинета, сжимая руками раскалывающуюся голову, но продолжаю слышать этот голос. Продолжаю слышать ее голос, когда возвращаюсь в ванную, достаю из бачка унитаза бутылку виски и, даже допив ее до последней капли, все еще слышу этот голос.
На самом деле я никогда не слышал голоса Элис Меткаф. Когда я обнаружил ее, женщина была без сознания, когда приехал навестить ее в больницу – она уже оттуда сбежала. Но когда я представляю себе женщину, сидящую напротив меня и высказывающую свое мнение обо мне, ее голос звучит как тот, который я только что услышал на другом конце провода.
Мы выехали в заповедник на сообщение о трупе, и звонок первоначально не предвещал ничего подозрительного. В действительности в то утро десять лет назад не было ни одного основания предполагать, что Элис Меткаф и ее дочь исчезли. Они могли отправиться за продуктами, пребывая в блаженном неведении о происходящем в заповеднике. Могли пойти гулять в местный парк. Элис позвонили на сотовый, хотя, по свидетельству Томаса, она никогда не брала с собой телефон. Специфика ее работы – изучение когнитивных способностей слонов – означала, что она временами надолго исчезала в далеких уголках заповедника, чтобы понаблюдать за животными, и частенько, к досаде мужа, брала с собой трехлетнюю дочь.
Я надеялся, что она появится со стаканчиком кофе и с малышкой, жующей бублик, после утренней прогулки в закусочную «Данкин доунатс». Меньше всего мне хотелось, чтобы они находились в заповеднике, когда на свободе разгуливает седьмой слон.
32 
