Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
15 
– Нет, но раньше мне было очень худо. Как раз тогда он в первый раз и увидел меня – пришел с твоим отцом ко мне в больницу. Иногда он так смотрит на меня – смотрит испуганно. Точно я все еще лежу больная в той постели… Я на него за это сержусь. Не хочу я, чтоб-он за меня боялся. Он ведь может тогда что-нибудь выкинуть.
Этот разговор был для меня, пожалуй, вторым уроком по части того, что такое любовь между двумя взрослыми людьми.
Любовь – мне это стало вполне ясно – означала страх, и, наверное, именно этот страх гнал Лайзу каждое утро на улицу за газетой: она бежала покупать «Телеграф», чтобы узнать, не случилось ли самое худшее, страшное продолжение того, о чем она прочла на второй странице, однако, вернувшись в свою спокойную кухоньку, Лайза не знала, где это может быть напечатано, переворачивала все страницы, просматривала даже спортивную и финансовую хронику и уже не скрывала от меня, что со смертельной тревогой ищет, нет ли сообщения о Капитане.
Я не берусь утверждать, что все происходило именно так, как я по памяти стараюсь воссоздать, но сейчас, когда мы больше не живем вместе, мною владеет настоятельная потребность оживить этих двух людей, высветить их перед моим мысленным взором и заставить сыграть свои грустные роли как можно ближе к действительности. Я отлично сознаю, что, возможно, приплетаю к фактам вымысел, но отнюдь не из стремления исказить правду. Прежде всего я сам хочу яснее понять этих двух людей, чтобы они продолжали жить в моей памяти, как если бы на полочке у кровати стояли перед моими глазами две их фотографии, но ни одной фотографии у меня нет. Почему они так неотступно владеют моими мыслями? Ведь о Капитане я уже многие годы не имею вестей, а Лайзу, от которой я ушел по собственному желанию, я вижу лишь изредка и всегда испытываю при этом чувство вины. И не потому, что я их люблю. Просто я совершенно хладнокровно решил сделать из них героев своей книги, подчиняясь страстной тяге к писательству.
4
Прозвенел звонок, но только раз – это не мог быть Капитан.
– Пойти открыть? – спросил я. – Может, это почтальон?
– Он уже был, когда ты бегал за газетой. Не ходи. Это, возможно, кто-то из соседей.
Звонок прозвенел еще раз.
– Там же видно, что в подвале горит свет, – сказал я Лайзе.
– Вот любопытные сволочи, – сказала Лайза. – Эта Миссис Лаундс, что живет в двадцать третьем, спрашивала меня про тебя. Я на улице как раз мыла ступеньки. Я сказала, что ты мой сын и что ты жил с отцом, пока он не помер. И знаешь, что она сказала? «А почему он не в школе?» – спросила она.
Звонок прозвенел в третий раз, уже более властно.
– И что ты ей ответила? – спросил я.
– Я сказала: «Он берет частные уроки», но не думаю, чтоб она поверила.
Звонок снова прозвенел – на этот раз дважды.
– А что, если это полиция? – сказала Лайза.
– Чего им тут может быть нужно?
– Лучше пойди взгляни. Будь осторожен. Если спросят про Капитана, ты его не знаешь, никогда не видел и его тут нет.
Волнуясь, я не спеша стал подниматься по лестнице, так что звонок успел прозвенеть еще раз. Подойдя к двери, я пригнулся и заглянул в замочную скважину, но увидел лишь кусок серого пальто с карманом. Я открыл дверь – передо мной стоял мой отец.
– Сатана! – невольно вырвалось у меня.
Отец был крупный мужчина с седой бородой и отличными для его возраста зубами, хотя, возможно, это были коронки.
Он широко улыбнулся мне, сверкнув двойным рядом белоснежных зубов.
– Так можно Сатане войти? – спросил он, и я отступил, пропуская его.
– Лайза! – позвал он. – Лайза! – И поднял голову, глядя вверх.
– Она в подвале, – сообщил я ему, и он пошел вниз, осторожно ступая со ступеньки на ступеньку, потому что они были узкие, а ноги у него были большие.
– Так это, значит, ты, – сказала Лайза. Она стояла у кухонного стола с большим ножом в руке просто потому, что мыла посуду. – Как ты узнал?
– Я получил открытку от Роджера.
– От Роджера?
– На ней был изображен собор в Брюгге. Он просил меня разыскать вас, потому что, может, вам нужна помощь, а он давно уже отсутствует.
– А кто это – Роджер? – спросил я.
– Ох, я и забыл. Он же любит, чтоб его звали Капитаном, верно? – И отец повернулся ко мне: – А ты немало наделал хлопот, Виктор.
Это имя разозлило меня. Я сказал:
– Я теперь Джим.
– Ну, это твоя мать выбрала тебе имя Виктор. Мне оно никогда не нравилось. В нем есть что-то хвастливое. Я думаю, она так решила потому, что ты родился где-то в мае, когда мы отмечаем день победы над немцами.
15 
