Последние отзывы

  11  

В комнате находились и несколько дальних родственников, которых виконт видел лишь на семейных сборищах.

«Хищники», — подумал он, кивком приветствуя собравшихся.

— Ну что, теперь вроде бы все на месте? — осведомился мистер Браунлоу. — Милорд?

— Можете начинать, мистер Браунлоу, — лишенным каких-либо эмоций голосом отозвался граф.

Поверенный поправил очки, сделал глубокий вдох и начал читать: «…Своему сыну Дэвиду я завещаю особняк на Белгрэйв-сквер, дом в Чалфонте и основную часть моего состояния при условии, что моей супруге Эммелин будет дозволено проживать в нем и получать от него содержание до конца ее дней».

Граф коротко кивнул, словно удовлетворившись услышанным, и сделал попытку встать на ноги.

— Прошу прощения, милорд, но это еще не все…

Граф взглянул на поверенного, вопросительно приподняв брови.

— Не все?

— Да, милорд. Я могу продолжать?

— Разумеется.

— «…Своему внуку Дэвиду я завещаю поместье Торр-Хаус в Бидефорде, Северный Девон, вкупе со стипендией, каковую следует использовать исключительно для восстановления поместья, дабы превратить его в самый роскошный и красивый дом во всей округе».

— Что это за дом? — воскликнул граф, не дав виконту возможности хотя бы открыть рот. — Я не знаю никакого дома в Девоне!

Вскочив на ноги, он с угрожающим видом навис над письменным столом мистера Браунлоу.

— Этот дом — собственность вашего отца. Хм, точнее, был ею. Вот, взгляните, у меня здесь есть купчая крепость^[8] на него.

Мистер Браунлоу предъявил графу лист пергамента, исписанный готическим рукописным шрифтом. Граф принял его с таким видом, словно не верил своим глазам. Прочтя несколько строк, он швырнул его на стол.

— В чем дело, Дэвид? — спросила маркиза. — Если это каким-то образом касается той женщины, то я хочу знать все.

В комнате повисла такая напряженная тишина, что все застыли, боясь пошевелиться.

— Прошу всех, за исключением моей матери и сына, покинуть помещение, — стиснув зубы, промолвил граф.

— Однако, — вырвалось у кого-то из кузенов.

А у виконта вдруг возникло нехорошее предчувствие, что он знает, кому принадлежал дом.

Когда он был еще ребенком, дед часто уезжал в графства, расположенные к юго-западу от Лондона, чтобы, по его словам, пострелять или поохотиться, и возвращался лишь несколько недель спустя.

Дэвид никогда не ставил под сомнение причину столь длительного отсутствия деда, поскольку многие благородные семейства покидали Лондон во время сезона охоты на фазанов или же на Троицу. Разве не было все это одним из видов принятого в обществе времяпрепровождения?

И только теперь на него снизошло ужасающее прозрение.

«Должно быть, у дедушки была любовница», — сказал он себе, когда мистер Браунлоу закрыл дверь за последними родственниками.

Поверенный откашлялся, заметив, что граф в ярости уставился на него.

— Соблаговолите объяснить, что все это значит? Мне ровным счетом ничего не известно о каком-либо поместье в Девоне, а ведь этот человек был моим отцом.

Он вновь угрожающе навис над столом, но поверенного подобное поведение, похоже, ничуть не смутило.

— Дорогой, присядь, прошу тебя, — негромко промолвила маркиза. — Все в порядке, мистер Браунлоу. Я прекрасно осведомлена о другой жизни моего супруга.

— Другой жизни! — заорал граф. — Что это за другая жизнь? И почему я ничего не знаю о ней?

— Твой отец не хотел, чтобы ты узнал об этом. Он полагал, так будет лучше.

— Мама, как ты можешь спокойно сидеть и говорить такие вещи? Этот человек оказался прелюбодеем, нарушившим брачный обет. А теперь еще и это. Браунлоу, здесь какая-то ошибка. Вы уверены, что сей дом порока не должен быть выставлен на продажу с последующей передачей мне вырученных средств?

— Боюсь, его милость выразил свою волю совершенно недвусмысленно, милорд. Я собственноручно засвидетельствовал завещание. Поместье Торр-Хаус отходит вашему сыну, Дэвиду.

— Это неслыханно! — заорал граф, замахиваясь на бедолагу тростью. — Мало того, что моя мать прилюдно была унижена разглашением грязной мелкой интриги моего отца, ставшей известной всем и каждому на его похоронах, так теперь еще и поместье этой блудницы переходит моему сыну. Я настаиваю на том, что оно должно быть продано, а всякая память о нем — стерта из истории нашей семьи.

  11