Последние отзывы

  41  

Он завязал ее пояс, высвободил длинные пряди, попавшие за воротник, и поправил на ней платье.

– Вот так. Теперь ты выглядишь как принцесса.

– Зачем, Рикардо? Он стал серьезен.

– Я хотел сделать что-нибудь для тебя. Никто так не заслужил этого, как ты. Я держу тебя в темной пещере, без солнечного света. Еда ужасна. В твоей жизни нет ничего яркого, интересного. Я знаю, что в этом платье нет ничего особенного, но я надеялся…

– Оно просто прекрасно. – Лара незаметно смахнула с ресниц слезинки. – И никто в здравом уме не скажет, что ты неинтересен.

Девушка погладила мягкий бархат юбки.

– Мне очень нравится.

– Правда? – Он вел себя очень странно. – Это первый подарок, который я сделал за последние десять лет. Моя мама любила подарки, и я подумал, что ты тоже должна их любить.

– Я люблю. – Лара покружилась, и широкая юбка развилась как купол. – Я чувствую себя гранд-дамой. Дома я сплю в старых рубашках Брета Боюсь, что я совсем не похожа на твою сеньору Сардона.

– Ты совершенство. – Рикардо обнял ее и нежно поцеловал. – Я принес тебе еще кое-что.

Он наклонился и достал из пакета бутылку вина и два бокала.

– Это для нашего праздника.

– Какого праздника?

– Сегодня ровно неделя, как мы снова вместе. – Рикардо дал ей бокал и налил им обоим вина. – Пусть этот праздник повторится еще тысячу и один раз.

Он улыбнулся Ларе.

– Я заговорил как Шехерезада, да? Она бессознательно напряглась.

– Это очень долгое время. В арабских сказках был тысяча и один день.

– Значит, я пожадничал. – Рикардо поставил бутылку на пол. – Садись, выпей вина.

Они сели перед потрескивающим неярким огнем печурки.

– А если ты будешь очень хорошей девочкой, я стану твоей Шехерезадой и расскажу тебе сказку.

Лара прижалась к его плечу.

– Какую сказку?

– Какую захочешь. Ты подарила мне мою неделю. Я буду несчастен, если не смогу дать тебе взамен то, что ты захочешь.

Рикардо на минуту задумался.

– Лучше не сказку. Что ты скажешь о стихотворении?

– Одно из твоих? Он покачал головой.

– Мои стихи слишком мрачны для такого случая. Я прочитаю тебе Стивенсона, в его стихах есть правда и радость жизни.

Верность, тайна, свет чудесный

В золотых росинках глаз.

Остроту клинка небесный

Для нее Творец припас.

Гордость, доблесть и отвага

Защитят любовь от тлена.

Дар развеять силы ада

Дал Создатель ей бесценный.

Лара долго молчала и наконец сказала тихо:

– Я никогда не слышала его раньше. Оно прекрасно.

– Даже больше. Это о тебе. Прежде чем она успела ответить, Рикардо улыбнулся и перевел разговор на другую тему:

– Но ты не пьешь вино? Роза сказала, что оно хорошего урожая. Не то чтобы я разбирался в винах. Я не пробовал хорошего вина очень давно и не могу заметить разницу. Помню, на ранчо мама накрывала на стол… – Он остановился, затем поднял к губам свой бокал. – Выпьем за лучшее вино и более счастливое время в следующем году.

– Может быть, в следующем году все будет по-другому. Ты говорил, что еще одна кампания может стать последней и вы победите. – Она отпила глоток вина. Оно было прекрасно: хороший букет и нежный вкус. – Возможно, в следующем году в это время война уже закончится, и ты будешь сидеть дома, на ранчо.

Рикардо невесело улыбнулся.

– Не знаю, смогу ли я.

– Что ты имеешь в виду?

– Всю свою сознательную жизнь я был солдатом. Это все, что я умею. Разве я смогу сложить оружие и начать жизнь снова?

– Ты говоришь так, будто тебе нравится быть солдатом.

– Я ненавижу это ремесло. – Рикардо следил за отблесками огня, играющими в бокале. – Но я солдат и не знаю, кем бы я мог быть в наше время.

– Разве тебе не нравится жизнь на ранчо?

– Нравится, но я никогда не мог бы вести там хозяйство, как мой отец, хотя я с удовольствием работал и люблю природу. – Он помолчал. – И люблю покой. Мне нравится тишина и покой.

– Тогда почему же ты не хочешь вернуться на ранчо?

– Я слишком много пережил. В детстве я сочинял стихи о закатах, о море и о горах. Теперь я вижу только людей.

– Я не понимаю.

– Я вижу загрязненные моря, изуродованные горы, смог, застилающий закаты. Я замечаю только проблемы и не могу наслаждаться красотой. Я больше не могу жить только для себя. – Он поцеловал ее розовое ушко. – Господи, как я хотел бы хоть ненадолго вернуться в прошлое.

  41