Последние отзывы

  8  

Но вскоре произошло событие, вызвавшее еще больший шум в прессе. Тремя месяцами позже было объявлено о смерти сына президента.

Казалось, весь мир был охвачен горем. Никто не хотел в это верить. Америка погрузилась в скорбь.

Барри, допив вино, перемотала пленку и снова внимательно уставилась на экран, уже в третий раз просматривая ту ее часть, которая относилась к похоронам.

Ванесса Меррит, бледная и трагически прекрасная в трауре, казалось, вот-вот сломается. Было ясно, что ее сердце навсегда разбито. Как выяснилось, ей несколько лет не удавалось зачать ребенка – еще одна интимная деталь ее личной жизни, которую пресса вытащила на свет и теперь с упоением обсасывала день за днем. И то, что она потеряла малыша, которого уже почти отчаялась родить, превратило ее в настоящую мать-героиню.

Президент держался изо всех сил, хотя по его осунувшемуся лицу струились слезы – видно было, как они поблескивают на кончиках его аккуратно подстриженных усов. Репортеры без устали повторяли, как он внимателен и заботлив с женой. В этот скорбный день Дэвид Меррит был в первую очередь мужем и скорбящим отцом и только потом президентом.

Сенатор Амбрюстер плакал, вытирая глаза белоснежным носовым платком. Камеры запечатлели момент, когда он положил на гроб внука букет белых роз, а рядом – крошечный флаг штата Миссисипи.

Окажись Барри на месте первой леди, она бы скорее умерла, чем допустила подобный фарс. Она разбила бы камеры и вытолкала бы репортеров в шею, хотя прекрасно понимала, что ее коллеги просто делают свою работу. И все же превратить похороны единственного ребенка в шоу, за которым по спутниковому телевидению с замиранием сердца следит весь мир… просто чудовищно! Как Ванесса Меррит допустила такое? И откуда у нее взялись силы выдержать все это до конца?

Неожиданно в дверь позвонили.

Барри покосилась на часы.

– Проклятье! Двадцать четыре минуты тридцать девять секунд! Знаешь, Кронкайт, – проворчала она, сбегая по лестнице, – мне иногда кажется, что они это нарочно дарят людям надежду, чтобы потом отнять ее!

Пиццу доставил сам Луиджи. Это был тучный коротышка с розовым, мокрым от пота лицом, пухлыми губами и густой порослью курчавых черных волос на груди. Казалось, они перебрались сюда с головы, оставив ее лысой и круглой, как бильярдный шар.

– Мисс Тревис, – он неодобрительно поцокал языком, оглядев ее с головы до ног. – А я-то решил, что вторая пицца для вашего возлюбленного.

– Боже упаси! Та, что с мясом, для Кронкайта. Надеюсь, в ней не слишком много чеснока, а то беднягу от него пучит. Сколько с меня?

– Я просто приписал это к вашему счету.

– Спасибо, Луиджи, – Барри потянулась за коробками – исходивший от них восхитительный аромат привел Кронкайта в неистовство. Обезумевший пес скакал от нетерпения, грозя свалить Луиджи с ног. Круги, которые Кронкайт описывал вокруг пиццы, выпитое натощак мерло и голод сделали свое дело – у Барри закружилась голова.

Однако Луиджи не торопился отдать ей пиццу – видимо, решил вначале высказать, что он обо всем этом думает:

– Вы – кинозвезда…

– Я журналистка, работаю на телевидении в службе новостей, – перебила Барри.

– Одно и то же, – отмахнулся Луиджи. – Вот я и говорю своей хозяйке: «Мисс Тревис – хорошая клиентка. Звонит нам – три-четыре раза в неделю. Заказывает пиццу. Для нас это хорошо, а вот для нее не очень. У нее никого нет». А моя хозяйка, значит, и говорит…

– Что мисс Тревис, возможно, предпочитает одиночество, – закончила за него Барри.

– Нет. Она сказала, что у вас нет времени встречаться с мужчинами, потому что вы слишком много работаете.

– Я встречаюсь с мужчинами, Луиджи. Но всех нормальных уже разобрали, а те, которые остались, либо уже женаты, либо «голубые», либо чокнутые. Но спасибо за заботу. Я тронута. – Барри снова потянулась за пиццей. И опять Луиджи невозмутимо отвел ее руки в сторону.

– Вы хорошенькая, мисс Тревис.

– Да, возможно, но не красавица. Во всяком случае, водители не заглядываются на меня настолько, чтобы на дорогах появлялись «пробки», – пошутила она.

– У вас красивые волосы. Чудесный рыжий оттенок. Прекрасная нежная кожа. И вдобавок изумительные зеленые глаза.

– Луиджи, они карие! Самые обычные карие глаза. – Разве можно их сравнить с глазами Ванессы Меррит, похожими на два бездонных голубых озера?

– Вот тут, правда, маловато. – взгляд Луиджи остановился на ее груди. Барри уже знала по опыту, что если его немедленно не остановить, то конца этому не будет. После груди дойдет очередь и до всего остального. – Но это не страшно, – поспешно добавил он. – Вы просто худенькая.

  8