Последние отзывы

  24  

Роу выбрал прекрасную жену — не красавицу, но с приятной внешностью, добрым сердцем, обладавшую грацией и уравновешенностью, необходимыми в ее положении. Она происходила из могущественного йоркширского семейства Ховардов, хотя на фамильном древе отстояла далеко от графа Карлайла.

Вдобавок Артемис — во всяком случае, раньше — была добродушной и прекрасно дополняла рассудительного Роу. Ее тихое сияние теперь погасло. Хотя она казалась спокойной, легкость исчезла, и, несмотря на всю свою уверенность, она, похоже, не могла говорить о смерти.

— У него что-то случилось с головой, — хрипло сказала мать. — Следовало раньше послать за доктором, но это была всего лишь головная боль.

— Ничего нельзя было сделать. — Артемис посмотрела на Кейта. — Он жаловался на головную боль только в последние дни, хотя, подозреваю, уже некоторое время молча страдал от нее. Боль усилилась так, что даже настойка опия не помогала, вот тогда мы встревожились. А когда приехал доктор Селби… — Сделав вдох, Артемис взяла себя в руки. — Кровеносный сосуд лопнул в мозгу. Ничего нельзя было сделать, — снова повторила она.

— Лучше бы это случилось со мной.

Кейт тут же пожалел о своих словах. Мать и невестка, должно быть, с этим согласятся, но вряд ли выскажут вслух.

— На все Божья воля. — Артемис взялась за иглу. — Господь поможет тебе нести новый груз. Мы немедленно послали к тебе гонца.

Она извиняется?

— Я ехал быстро, как мог, но никто в мире не может сократить расстояние.

Говоря это, Кейт задавался вопросом, означают ли слова невестки, что ребенка не будет. Как же спросить?

Словно прочитав его мысли, она сказала:

— Я не беременна. — Артемис смотрела куда-то мимо него, ей было неловко говорить о таких вещах. — Неделю назад у меня были месячные, и… я не беременна, — твердо повторила она. — Тебе нужно немедленно принять графский титул и связанные с ним обязанности.

Кейт понятия не имел, может ли женщина в таких случаях ошибаться, но понимал, что Артемис против неопределенности. Ей очень не нравилось пристальное внимание к ее интимным делам.

— Хорошо. Будет сделано уведомление для домочадцев и соседей.

— Я об этом позабочусь. — Мать что-то вытащила из правого кармана. — Тебе это понадобится.

Он поднялся взять два кольца — графскую печатку с гербом и черное кольцо с серебряным узором. Траурное кольцо Роу. Все джентльмены, присутствовавшие на похоронах, получили такое.

Кейт не хотел их надевать, но сделал это, чувствуя, как нарастает напряженность Артемис. Как это, должно быть, тяжело для нее. Она даже перестала шить. Мать сжала губы.

Кейт решил, будто это от сомнения в его способностях, но потом сообразил, что судьба дала ему власть над этими двумя женщинами. Теоретически он мог переселить их в давно неиспользуемый вдовий дом. Или вообще выселить из Кейнингза.

— Все будет так, как вы пожелаете, — сказал он.

На мать было больно смотреть. Господи, помоги!

— Я имел в виду, что не нужно ничего менять, пока вы этого не захотите.

— Спасибо, — сказала Артемис. — Я все еще ощущаю Кейнингз своим домом, и это единственный дом, который знают мои дочери.

— Это твой дом. И их дом. Навсегда.

— Ты очень добр, но нужно принимать в расчет чувства твоей жены.

Эти материнские слова прозвучали как объяснение какому-нибудь простофиле, а то и просто дурачку.

— Я не женат.

— Но женишься, — сказала мать.

— Да, но… уверяю тебя, я не женюсь на той, которая огорчит моих родных.

Вести этот разговор хуже, чем маршировать под прицельным огнем.

— И тогда, — Артемис, наконец, воткнула иголку в ткань, — я захочу жить в другом месте.

Снова выйти замуж. Конечно, она это сделает. Ей еще тридцати нет.

— Ты женишься, Кейтсби?

Мать ухитрилась превратить вопрос в приказ.

— Это не…

— Ты не можешь заставить себя сделать даже это?! — вскинулась мать.

— Могу я, по крайней мере, хоть одну ночь поспать в одиночестве?

— Не груби! — отрезала она. — Всем понятна необходимость спешки при столь откровенной жестокости судьбы.

— Все ожидают соблюдения приличий, черт побери! — Кейт взял себя в руки. — Прости, мама, но, в самом деле…

Она посмотрела на него, потом вздохнула:

— Ты имел на это право, дорогой. И ты меня прости. Это просто…

Ее губы сморщились, и она прикрыла их платком.

  24