99 
Снова просчитался Андрей Федорович! Клятва там, не клятва, а умирать настолько по-дурацки боевики не хотели. Эти люди ни в коем случае не были трусами. Но ведь одно дело – в открытую сражаться с врагом, пусть даже он сильнее, быть в состоянии защищаться с оружием в руках, чувствуя плечо товарища, и совсем другое – вот так остаться с костлявой один на один, когда и врага-то конкретного нет. Только ожидаешь с предсмертным томлением, что вот сейчас, через секунду, ахнет вспышка ослепительного пламени, а потом уже ничего не будет. И, в полном смысле слова, костей от них не соберут. Нет азарта боя, который спасает, заставляет забывать о том, что тебя могут убить. Только гнетущая подземная тишина, которую так и хочется назвать могильной. Только струйки пота, текущие по спине. Только руки трясутся все сильнее и сильнее... Какие уж тут клятвы верности!
Так что не прошло и пяти минут с того момента, как Василевский с двумя своими бойцами скрылись в жерле скального коридора, ведущего к подземной речке, а в большом пещерном зале уже не осталось ни одного человека. Деньги? Да пропади они пропадом – к чему покойнику деньги? Нет, пришла пора спасать свои жизни, и делать это лучше поодиночке.
@int-20 = Три человека вышли на берег подземной речки, свет аккумуляторного фонаря выхватил из темноты беспорядочное нагромождение ящиков зеленой защитной окраски. Их было много, не меньше тридцати штук, и в который из них Селиванов подбросил свой подарок? А рядом с ящиками, головами к урезу воды, лежали тела двух застреленных Василевским бойцов. Двое живых, приведенных Андреем в это жуткое место, в безмолвном ужасе покосились на трупы, затем на своего командира. В голове у каждого мелькнула мысль, что и его ведь так... В любой момент.
– Приступаем! – скомандовал Василевский. – Подавай мне ящики с того края.
Теперь фонарей стало два, один уже принесли сюда раньше, когда готовились спускать пластиковые мины в воду, так что света хватало. Василевский одним яростным движением взламывал крышку за крышкой, но время шло, а проклятая мина с таймером все никак не давалась в руки. Андрей Федорович настолько погрузился в поиск, что ему не пришла в голову простейшая мысль: высыпать содержимое уже проверенных ящиков прямо в воду! Страшно представить, что произошло бы, додумайся Василевский до такого простого и очевидного решения. Тогда все усилия Александра Селиванова пропали бы даром... Но, на счастье, Василевский тоже не из железа был сделан, и обычная острота его ума была притуплена предельным нервным напряжением последних часов. Только одна мысль билась сейчас в его измученных мозгах, – успеть! Найти и обезвредить!
Вдруг Василевский почувствовал сбой в ритме подачи ящиков. В чем дело?! Он поднял взгляд, и увидел, что их осталось только двое. Один из боевиков оказался решительнее своего напарника: воспользовавшись тем, что грозный командир отвлекся, он затерялся в темноте. Уже, небось, драпает со всех ног!
На Василевского нахлынула волна тяжелой, удушливой ярости.
– А ты?! – сдавленным голосом сказал он, глядя налитыми кровью глазами в глаза единственного оставшегося с ним бойца. – Тоже хочешь бросить меня, удрать, как последний трус и негодяй?!
– Что ты, командир, – испуганно прозвучало в ответ, – как можно...
Очень даже можно!
Глава 40
Потом, много позже, Джулиана Хаттерфорд безуспешно пыталась восстановить в памяти этот последний этап своей пещерной одиссеи. Нет, ничего не получалось! Только рваные обрывки, словно во сне. Вот щелкают, высекая искры, автоматные пули по ржавым рельсам узкоколейки, мечутся тонкие лучи фонариков, со скрежетом сдвигаются с места вагончики... Где-то сзади раздается взрыв гранаты, красно-желтая вспышка на секунду вырывает из мрака напряженные лица.
А вот вагончики уже нырнули в тоннель, она стоит, с трудом удерживая равновесие, на раскачивающейся платформе, опираясь на чью-то крепкую руку. Кромешная темнота, и только встречный ветер в лицо. Вагончик опасно кренится то в ту, то в другую сторону, подпрыгивает на стыках старых рельс, тоннель наполнен лязгом и скрежетом, они, того и гляди, перевернутся. Дряхлая платформа трещит, точно вот-вот развалится прямо под ними.
Но ей совсем не страшно! Наоборот, она ощущает какую-то пьянящую, азартную радость, чувство свободы. Словно на «русских горках» катается в парке аттракционов, словно не осталось позади крови и смертей. Она даже кричит что-то залихватски веселое, крепче сжимая поддерживающую ее руку. Кажется, что не будет конца этому гремящему полету во мраке! И ей не хочется, чтобы полет закончился, она уже давно не ощущала жизнь так остро, не чувствовала себя такой свободной. И, наверное, не одна она: Джулиана слышит рядом радостные крики русских. Им в головы тоже ударил хмель свободы...
99 
